Сестры Шред - Бетси Лернер

Мама недовольно нахмурилась, но тут же вскочила.

– Я сейчас вернусь, – бросила она. – Не открывай это.

Как только она вышла, я открыла коробочку. Там лежало ожерелье из трех нитей жемчуга, скрепленное застежкой-бабочкой с четырьмя желтыми бриллиантами огранки «маркиза». Это было ожерелье маминой бабушки. После того как драгоценности начали пропадать, мама стала хранить его в банковской ячейке.

Кортни вернулась с моим заказом – последней просьбой невесты.

– Твой «эгг макмаффин», принцесса.

Я продолжала лежать на кровати в позе эмбриона.

– Господи, что с тобой?

Я не могла пошевелиться. Разве я не выполнила все мечты своей матери? Марк был евреем, юристом, высоким и обаятельным. Галочка, галочка, галочка, галочка. Мы устраивали пышную свадьбу – все как она мечтала. Банкетный зал отеля заполнится гостями, будет многоярусный торт из модной французской пекарни, которую мама нашла в Гринвиче, а прежде чем я пойду к алтарю, подружка невесты потрет подошвы моих свадебных туфель монеткой.

Я приподнялась на кровати и вкратце изложила Кортни ситуацию; она заглянула в коробку.

– Черт возьми, подруга, это потрясающе.

– Я его не надену.

– А я бы надела. И оставила бы себе.

Мы съели сэндвичи.

– И правда очень вкусные, – подтвердила Кортни.

– Я же говорила.

Она свернула обертки от макмаффинов в трубочки, открыла окно и подожгла их. Вспыхнув желтым и голубым пламенем, они на мгновение взмыли вверх, а потом кружась опустились вниз на улицу.

– Жаль, что не ты моя сестра, – вздохнула я.

– Ага, – ответила Кортни.

Потом я рассказала ей про Джоша.

Кортни сказала, что это не считается:

– Технически, вы не трахались.

– Все равно это плохо.

– В любом случае с бывшими любовниками спать можно. Только новых нельзя заводить, это измена.

– Это кто сказал?

– Это же общеизвестно! – Кортни была настолько уверена в этом своем негласном правиле и во всех прочих оговорках и оправданиях, которыми обзавелась в своей жизни, что я ей почти поверила. – Ладно. Давай уже накрасим тебя.

* * *

Я заглянула в зал. Гости занимали места на белых стульях, расставленных рядами по бокам от центрального прохода – Кэнди Барр украсила все ленточками и веточками гипсофилы. Вся эта возня чем-то напомнила мне лабораторию ночью. Что я здесь делаю? Как я сюда попала? Мама после моего срыва старалась держаться от меня подальше. Кэнди сказала, чтобы я не волновалась, но папа на несколько минут опоздает. Я просила родителей проводить меня к алтарю вместе. Мать немного поворчала, напомнив, что по традиции это должен делать отец невесты.

– Мы же с ним в разводе, – напомнила она. – Как это будет выглядеть?

– Ну, пожалуйста, сделай это для меня.

Мама встретила меня в коридоре. Ее голубые глаза окинули меня холодным, как на картине Вермеера, взглядом, губы были плотно сжаты, на лице отражалась отчаянная борьба с желанием расплакаться.

– Мам, я хорошо выгляжу?

– Милая, ты выглядишь идеально.

Откуда-то возникла, как агент секретной службы, Кэнди Барр с прижатой к уху потрескивавшей рацией и доложила:

– Он здесь.

Через несколько секунд из-за угла вышел папа и при виде меня резко остановился.

– Ох, Зайка, какая ты красивая! – Он вытащил носовой платок и вытер слезы.

– Спасибо, папочка.

– Прости, что я опоздал. Анита никак не могла найти свою шляпку.

Я глубоко вдохнула, собираясь с силами. Мне самой хотелось расплакаться. Мои родители уже много лет не встречались, и мы очень давно не собирались все вместе.

– Какая дочка-то у нас получилась, Лор! – Папа обнял маму за плечи, и они вместе посмотрели на меня.

– Это да, – согласилась она. – Дочка получилась замечательная.

В воздухе витал немой вопрос, появится ли Олли. Вскоре после нашей помолвки она опять сбежала от Ханта. Я не была уверена, знает ли она дату свадьбы, но папа заверил, что точно знает. Он, кажется, надеялся, что Олли придет. А мама явно хотела, чтобы она держалась подальше, хотя вслух этого не говорила. А я? Я хотела, чтобы на моей свадьбе была сестра, но не могу с уверенностью сказать, желала ли я увидеть Олли.

Родители повели меня к алтарю, взяв под руки с двух сторон. Мама приподняла мою вуаль, и они оба поцеловали меня в щеку. От мамы пахнуло косметикой, от папы – томатным соком. Марк стоял со своей свитой друзей – стройной шеренгой красивых и успешных мужчин.

Мне очень хотелось верить, что жизнь вот-вот вознаградит меня за то, что я такая хорошая. Что моя глупая одинокая жизнь была ошибкой, а настоящая жизнь начинается сейчас. Когда мои родители уселись на свои места, я опасливо прислушалась и в последний раз бросила взгляд на двери – не появится ли Олли – а затем шагнула под навес к Марку.

Когда мировой судья откашлялся, собираясь говорить, огромные двери зала распахнулись, в них хлынул яркий свет, и собравшиеся дружно обернулись. На миг мне почудилось, что сейчас явится Олли в мамином свадебном платье, растрепанная и грязная. Вместо этого в дверях застыли, как жених и невеста на торте, два силуэта. Это были Джош и Эллен. По рядам гостей пронесся шумок. Вновь прибывшие не сели, как все, а встали в конце зала. Джош накинул свой пиджак на стройные плечи Эллен.

Я встала рядом с Марком. У него по щекам то и дело стекали слезы, и он быстро смахивал их пальцами. Кортни поправила мне фату. Мы с Марком произносили клятвы механически как роботы, боясь сбиться. Бабочка на бабушкином ожерелье впилась мне в шею.

Ди-джей поставил Holiday Мадонны, и люди высыпали на танцпол. Джош, как бурундук, набил полный рот фаршированными грибными шляпками. Марк ясно давал понять, что не хочет видеть Джоша на свадьбе, но я не стала отменять свое приглашение, потому что не представляла, что он может прийти после того, что произошло прошлой ночью. Джош поглядывал по сторонам, просунув большие пальцы под красные подтяжки и покачиваясь на ступнях взад-вперед, а Эллен, стоя рядом, потягивала шампанское.

Кортни, Кира и я танцевали, встав в собственный небольшой кружок. Потом на танцполе что-то изменилось: Джош протолкался в центр, и толпа расступилась, освобождая ему место. Он начал танцевать, подражая движениям из кунг-фу и Джона Траволты, и все хлопали и подбадривали его. Чем больше ему аплодировали, тем отчаяннее он отплясывал. Потом он подошел ко мне, притянул к себе и закружил. Толпа взревела от восторга. Когда Джош отпустил меня, у меня так кружилась голова, что мерцающие огни на потолке слились в одну огромную туманность. Он крепко поцеловал меня в губы, поздравил