Юркие люди - Анна Андреевна Лужбина

Ася выезжает со стоянки и видит, как на желтом самокате перед ней едет Вова. Вся спина у него заляпана грязью, один из карманов рюкзака расстегнут, а внутри лежат какие-то папки. Ася останавливается рядом, открывает пассажирскую дверь.

– Неужели ты настолько одинока? – кричит ей Вова.

3. Ока

Ядвига запомнила так: перед Новым годом явился серый человек и не разулся, наследил. Ему предложили тапочки, но он на них не посмотрел. Снял шапку и положил ее в капюшон своей же куртки. Ядвига пошла на кухню, чтобы из вежливости налить серому человеку компот. Когда вернулась с компотом, серый человек уже что-то рассказывал детям, сидя рядом с голой елкой (ее еще не успели нарядить, потому что все перессорились). Ядвига и сама была тогда ребенком, если вот так подумать, просто самым старшим.

– У деревни забрали название. Вы знаете, что так бывает? Раз людей нет – нет и названия. Таксофон прямо на болоте, пустой магазин, один почтовый ящик на одном столбе. Все в этой деревне по одному. Одна яблоня, одна береза, одна сосна. На столбе, кстати, аистово гнездо, тоже одно, но аисты там уже не селятся, пустое гнездо. И я вот тоже был там один. Дома сгоревшие, черные. Было наводнение, в следующий год пожар, люди ушли. Дождь лил неделями, без остановки. Воды было выше крыш, люди жили на крышах и на деревьях, как птички. Деревья тогда еще были. А потом вода исчезла – и огонь, в общем. За сгоревшими домами большое поле, но на нем ничего не растет, только ягоды… эти… вороний глаз. По одной ягоде на кустик. И пепел. И паутина, а в ней пауки. Черные, жирные, вот такие.

Ядвига не запомнила лицо, но запомнила руки, потому что он все показывал руками. Вот такого размера тайна. Поле вот такое. Ягоды вот такие. Будто может измерить, а значит, всё и правда видел. А Вова хлюпал без остановки носом и раздражал. Остальные просто слушали и скучали. Серый человек дал ему какую-то конфету. Или Ядвига придумала и не было никакой конфеты?

– Никогда не поверил бы, если бы и меня туда не позвали. Ты, говорит, тридцать лет ездишь, заслужил. День я провел один, а потом к полю начали собираться люди на грузовиках. А еще на автобусах, бетономешалках, газелях. И все больше и больше. Фуры пасутся в поле, как коровы, и смотрят фарами в фары, а люди общаются. Ночуют все, конечно, в грузовиках. Водители так привыкли: всю жизнь проводят в дороге. Там у каждого уютнее, чем у вас дома. Елка даже может быть, наряженная. Общаются друг с другом, а потом разъезжаются, потому что им не нужно общение. Они увидели таких, как они, отъединились, так скажем, в городок, на несколько дней. Хорошее это слово: отъединиться. А раньше там собирались контрабандисты. Пока всех их не расстреляли или не посадили. Такое было время. Сейчас лучше.

Ядвига налила себе попить, но у воды был вкус какого-то сыра, и поэтому она пить не стала. Вова не отводил блестящих глаз от серого человека, хлюпал, и под носом у него тоже все блестело.

– Как моряков тянет постоянно на север, так и в эту деревню меня тянет. Мебель там вся сгоревшая, но почему-то остается. Там можно жить, прямо в сгоревшем доме, на сгоревшей мебели, она не разрушается. А если проехать через поле, там будет заповедный лес, где всегда осенние листья, и в нем есть разные животные, все какие-то не такие. Двухголовые лисы, трехногие олени, у белок по четыре хвоста. Я оттуда привез мамонтов бивень, сделали экспертизу – молодой совсем мамонт, умер недавно…

– Мне страшно, – жаловался Вова.

– Ядвига, накрой Вову одеялом, чтобы не боялся.

Ядвига накрыла Вову одеялом с головой, но тот сразу высунулся.

– Не бойся, Вова, – вроде бы сказала Ядвига. – Это всё сказки. Как вот найти это место?

– Передают координаты через доверенных лиц, лишних людей там не бывает, потому что никому не придет в голову ехать в место, у которого нет названия. А с другой стороны от заповедного леса живут орлики. Это такая национальность. Но фуры им не интересны, они никуда не ездят, ходят пешком.

– Нерусские, что ли?

– Русские, почему нерусские? Просто орлики.

Свет включать не стали. Все освещение у них бы-ло с улицы: Ядвига подходила к окну и высматривала большой грузовик. Но почему-то грузовика не было, только маленькая ока стояла, похожая на оставленный кем-то чемодан.

– Ну вот и познакомились. Дети, дайте обни– му вас.

Когда серый человек ушел, Вова подбежал к окну, подставил табуретку, чтобы быть повыше. Тоже высматривал, наверно, большой грузовик. Ядвига подошла к нему и вроде бы обняла: Вова был горячий как батарея. Хотя, может, она уже это придумала. На улице через снежинки серый человек двигался к оке. Он сел в оку и будто сложился для этого вдвое.

– Как он вообще уместился в эту машинку? – кажется, сказала Ядвига. – Такая маленькая, как игрушечная. На такой по поселковой дороге к утонувшей деревне и не проедешь.

– Ну все же помещаются, вот и он уместился, – сказал кто-то.

– А может, и проедешь! – рассердился Вова. – Я тоже хочу оку.

И захлюпал и начал опять раздражать.

– Тебе права никогда не дадут.

– Почему это не дадут?

– А потому что ты чудик, – Ядвига сказала и сразу же вроде бы пожалела. – Хочешь компоту?

Она многое помнила, но почему-то не могла вспомнить главного: кто это был и зачем пришел. Кто-то из младших думал, что это их папа такой, а кто-то решил, что это Дед Мороз или почему-то почтальон. Бы– ло только неловко за все это: и за обиженного Вову, и за голую елку, и за что-то еще, что Ядвига забыла и оно нудело теперь необъяснимо. И вроде бы был какой-то ответ, а переспросить уже не у кого. Даже у Вовы не спросишь: она не видела его уже много лет. Хотя, наверно, он ответил бы какую-то ерунду, сказал бы, что серый человек – орлик. Да уж, он мог ответить как-нибудь так.

2. Шишига

Лена целый день смотрит на поле. В этом поле собираются фарцовщики. Правила объясняет старик Михаил. Он всех учит, как не попасться КГБ. Почему-то все говорят так: в зубы КГБ, в лапы КГБ. Лена представляет КГБ людьми, но с лицами старых волков. Про волков ей рассказывала