Синдром разбитого сердца - Елена Михайловна Минкина-Тайчер
Синдром разбитого сердца читать книгу онлайн
Повести о любви в окружении войны и смерти.
Можно ли умереть от любви? Да. Если любовь такая огромная, что сердце её не вмещает. «Синдром разбитого сердца» – не фигура речи, а медицинский термин.
Герои этой книги – счастливые люди. Потому что они знают, что такое любовь. Любовь, которая спасает от смерти и отчаяния, наполняет жизнь смыслом, даёт силы пережить болезни, предательство, потери. Любовь, ради которой не жалко и не страшно умереть. Но лучше всё же жить и любить. Несмотря ни на что и вопреки всему.
«Согласитесь, Боккаччо был порядочным весельчаком и настоящим лекарем. Не каждому дано представить, как в разгар чумы и смерти прекрасные девушки и юноши рассказывают друг другу истории о любви. Десять дней по десять историй, одна неприличнее другой, – вот вам прекрасное лечение! Может, попробуем, а?»
Три факта:
1. Новая книга Елены Минкиной-Тайчер, мастера искренней и пронзительной психологической прозы.
2. О людях и чувствах, память о которых хранят всю жизнь.
3. При создании обложки использована репродукция картины белорусского художника Мая Данцига.
И почти ничего не изменилось. Нет, изменилось! Родители в один день разобрали гостиную и объявили, что теперь здесь будет комната молодых – ведь им нужно место для занятий, ребенку пора купить кроватку побольше, а для гостиной вполне достаточно бывшей комнаты Игоря. Кроме того, свекровь Галина Семеновна подняла влиятельных знакомых и нашла ведомственные ясли вместо районных. Дети там болели намного реже, и питание было получше. Ни о каком увольнении Ангелины из издательства больше речи не шло, а по поводу прописки все дружно сделали вид, что коммуналка на Трубной – простая формальность.
Так прошел год, потом второй. Игорь успешно защитился, Ангелине – только подумайте – предложили возглавить отдел переводов. Они по-прежнему почти не разговаривали, Ванечка рос, свекры старели, Игорь был так же успешен и хорош собой. Похоже, он даже не заметил, что их общая жизнь сломалась навсегда.
После девяностого года начались глобальные перемены. Очень хорошие перемены, если не считать нарастающей бедности и пустых магазинов. Но полковник Столетов продолжал получать продовольственные пайки для ветеранов, Игорь заведовал лабораторией и даже два раза слетал в Штаты, Ванечка не голодал – больше Ангелину ничто не волновало. Зато в издательстве кипела жизнь, появились новые прекрасные авторы, и, самое главное, к ним в отдел стали приезжать редакторы из Франции! Вернее, сразу из нескольких стран, но ведь она прицельно занималась французскими переводами.
Дорогого гостя ожидали восемнадцатого января, в среду. Все немного волновались – как-никак, руководитель отдела иностранной литературы старинного парижского издательства. Скинулись и купили дорогой сыр, фрукты, горький шоколад. Ангелина собственноручно испекла фирменный бабушкин наполеон из двенадцати коржей. И вдруг в последнюю минуту звонок: господин Оливье задерживается на три дня. Получается, она одна в качестве руководителя отдела вынуждена принимать гостя в свой личный выходной. Потому что никто из ее сотрудников не обязан трудиться в воскресенье.
«Никогда не клади в оливье колбасу, – говорила бабушка, – бедность и дурной тон! Только отварную куриную грудку».
Мало того, что господин Оливье заявился в воскресенье, он еще возжелал начать знакомство с прогулки по Москве. В восемь утра в январе! Хорошо хоть, выдался ясный солнечный день. Ангелина покорно брела вдоль Котельнической набережной, дрожа от крепкого утреннего мороза, и исподтишка разглядывала гостя. Немолодой элегантный француз в дубленке и детской вязаной шапке с помпоном радостно крутил головой во все стороны, периодически растирая побелевшие щеки, и с упоением что-то декламировал. Стыдно признаться, Ангелина почти не разбирала слов.
– Марос и солнцэ, день чудэсний!
– Что?!
– Ищо ты дрэмлишь, друг прэлестный. – Француз хитро улыбнулся: – Это Пушкин, очень известный поэт.
Хорошо, что он объяснил, а то иди знай, кто такой Пушкин!
– Вы тоже помните это стихотворение? – продолжал он. – Замечательно! Меня научила мама, много-много лет назад. Правда, она сама родилась в Париже, но ее папенька бежал из России после революции, поскольку был богатым дворянином. А во Франции стал бедным гражданином, ха-ха! Как это говорится? Еще почему-то упоминается птица… А! Гол как сокол!
– Да, именно так и говорится. Моя прабабушка часто повторяла. Она тоже была из старинной дворянской семьи и тоже бежала, но не так далеко, к сожалению. Только соко́л – скорее не птица, а гладко струганное бревно или даже ствол пушки. Они ведь по-своему голые. Хотя, с другой стороны, когда соколы линяют, они тоже становятся почти голыми. Русский язык безграничен.
– Маменька много сил положила на мое образование и в особенности на изучение русского языка, но я рос разгильдяем и предпочитал ухаживать за девушками, поэтому запомнил только отдельные фразы. А в университете выбрал английскую и норвежскую литературу, как более перспективные. Если бы не моя разумная жена, которая умела смотреть вперед, мы бы с вами никогда не встретились.
– Ваша жена изучала русский? Как интересно!
– Моя жена была дочерью основателя нашего издательства и его многолетнего директора, очень благородного и обеспеченного человека. Она унаследовала дело отца, а также прекрасный загородный дом и резиденцию в Париже, но имела неосторожность влюбиться в рядового сотрудника, то есть вашего покорного слугу. За двадцать лет совместной жизни мы успешно развили полиграфию, удвоили количество отделов, а также вырастили двух прелестных девочек, Катрин и Моник. Кстати, ваше имя произносится как Анжель, своей третьей дочери я непременно дал бы такое имя. К сожалению, у меня никогда не будет третьей дочери.
– Не зарекайтесь! Возможно, ваша жена тоже мечтает о еще одной девочке.
– Моя жена умерла. Два года назад. Поэтому я передал издательство детям, как и всю недвижимость. По-моему, получилось справедливо, не правда ли? Мне достаточно одного отдела иностранной литературы. Снова беспечен и свободен. И гол как сокол. То есть, пардон, как струганое бревно.
Ангелина судорожно искала слова, чтобы извиниться за бестактность, но в голове крутилось только друг прелестный, и тогда она встала на цыпочки и обняла его как хорошего доброго друга. И поцеловала в щеку.
– Ох, что-то разболтался, – рассмеялся господин Оливье, незаметно смахивая слезу. – Лучше расскажите о себе. Такая молодая очаровательная женщина и вдруг – главный редактор серьезного отдела! Вся ваша жизнь отдана служению иностранной литературе? Или все-таки есть семья, какие-то свои дела и заботы?
– Дел хватает! Мы все годы живем одной семьей с родителями мужа. К сожалению, дочек у меня нет вовсе, только один сын пятнадцати лет – молчаливый, упрямый подросток. В прошлом году моя свекровь перенесла инсульт. Она была сильной и властной женщиной и вдруг в один миг превратилась в беспомощное, целиком зависимое от других существо, в последние недели даже жевать и глотать не могла. Свекор стар и обидчив, балует внука незаслуженными карманными деньгами, разрешает курить и даже выпивать. А муж ни во что не вмешивается – занят наукой и бизнесом, пропадает в командировках. Ой, вот я разболталась так разболталась! Человек может поглупеть от холода, как вы думаете?
Господин Оливье сдернул шапку и напялил прямо поверх Гелиной нарядной негреющей беретки, потом крепко взял за руку и повел подальше от реки в сторону Китай-города. Можно подумать, он жил здесь тысячу лет. В уютном крошечном
