Суоми в огне - Ульяс Карлович Викстрем

Но во всем этом было что-то такое, что нравилось Карпакко. Эти парни, видимо, знают, как действовать.

II, когда нужно бить наверняка, идут на самые крайние меры.

Днем уже весь город-знал о том, что матросы канонерки расстреляли своего капитана. Стала известна и причина: капитан пытался сорвать красный флаг и тайно продал оружие белогвардейцам. На набережной толпились люди. «Вон, вон там они его шлепнули. А флаг-то все развевается...»

— Молодцы ребята., — сказал кто-то. А сосед взглянул на него, словно спрашивая: «Чего тут хорошего, если люди друг друга убивают? Произвол, да и только».

Вечером, когда на верфи зашел разговор о расстреле офицера, Карпакко рассказал рабочим, что он своими глазами видел, как все было.

— Да, у них неважнецкие отношения с Керенским. Матросы — за парод, а среди офицерья еще всякой сволочи полно, — сказал Ялонен.

— А господа-то наши? Оружием, значит, обзаводятся. Недоброе затевают они... — ворчал Анстэн.

— А ты только теперь заметил, — усмехнулся Юкка.

— Темные дела творятся, черт побери, — заключил Кярияйнен.

— А кто их знает, чего они замышляют, эти господа...

После этого случая Аукусти многое стало яснее. Другими глазами он теперь смотрел на русских матросов, встречаясь с ними в городе или на собраниях. Он почувствовал к ним что-то похожее на уважение и симпатию.

НАВСТРЕЧУ БУРЕ

Квартира начальника Красной милиции Хельсинки, к которому Ленин перешел жить, была просторной и тихой, и, хотя находилась она в центре города, в Теле, здесь было безопаснее, чем у Комулы.

Днем дома оставались старая хозяйка, тихая молчаливая финка, и ее внук, маленький кудрявый шалунишка, который сразу так привязался к гостю, что готов был играть с ним хоть целый день.

Кончалась первая неделя сентября. Все утро Ленин работал над статьей «Русская революция и гражданская война».

«И русские Советы, союз русских рабочих и беднейших крестьян, стоят не одиноко, в своих шагах к социализму. Если бы мы были одиноки, мы не осилили бы этой задачи до конца и мирно, ибо это задача, по существу дела, международная. Но у нас есть величайший резерв, армии более передовых рабочих в других странах, в которых разрыв России с империализмом и с империалистской войной неминуемо ускорит назревающую в них рабочую, социалистическую революцию».

Владимир Ильич чувствует прикосновение маленьких ручонок, но делает вид, будто ничего не замечает. Он продолжает писать, а сам с легкой улыбкой наблюдает исподволь за малышом. Что же это Унто опять затевает?

Придется, видно, немного поиграть. Деваться некуда. На это, конечно, уйдет несколько минут дорогого времени (ох, какого дорогого!). А с другой стороны, не мешает и отдохнуть немного. Чтобы голова лучше работала...

Когда минуту спустя на шум прибегает испуганная бабушка, к своему изумлению, она видит, как гость и Унто ползают по полу, играют в лошадки. Унто сидит верхом на русском.

Она берет мальчика за руку, но малыш упирается, не хочет уходить.

— Ничего, бабушка, ничего, — говорит гость.

Они стоят и оба смотрят на Унто. Русский улыбается, гладит малыша по головке. Взгляд у него добрый, говорит он что-то ласковое, и старой финке хочется побеседовать с этим человеком, спросить что-нибудь, рассказать о себе, но она не может — не знает его языка.

Она отвечает что-то по-фински, но гость не понимает. Она разводит руками, виновато улыбается и уводит Унто на кухню.

Ленин снова садится за работу.

Проходит (немного времени, и Унто тащит гостя смотреть игрушки. Их у него немало. В углу стоит игрушечный конь. Картонная голова потрескалась, бока ободраны, хвоста нет.

Гость присел на корточки и осматривает коня. Унто держит его за гриву и старательно объясняет что-то. «Ага, у лошадки тут болит», — понял Ленин. И про себя думает, что малышу надо бы купить нового коня, получше и покрасивее.

Потом Ленин начинает расставлять стулья по местам. Мальчик изо всех сил помогает ему, и они вместе аккуратно расправляют половики.

— Ну и казак! Ай, казак! — говорит Ленин, качая головой.

Вечером Ленин заметил, что хозяин квартиры пришел домой расстроенный.

— Что-нибудь случилось?

— Да вот, понимаете, — и хозяин стал сокрушенно рассказывать, что народ громит магазины и силой забирает продовольствие, а он, начальник милиции, не знает, как ему быть.

— Куда же это годится? Ведь я вынужден буду применять оружие, чтобы восстановить порядок, — говорил он озабоченно.

Ленин громко рассмеялся. Начальник милиции растерянно смотрел на гостя. «Что тут смешного? Тут не до смеха».

— Что же получается? — сказал Ленин. — Начальник рабочей милиции со своими красногвардейцами будет оберегать буржуев, чтобы они могли спокойно грабить народ... Нет, товарищ Кустаа, о таком даже думать стыдно, — сказал Ленин изменившимся голосом.

— Что же тогда? — растерялся начальник милиции.

— А вам не кажется, что у милиции есть дела поважнее? — спросил Ленин.

— Какие, например?

— Сейчас речь идет о взятии власти. Рабочий класс борется за власть.

Напряжение на лице хозяина сменилось добродушной улыбкой.

— Мы возьмем власть через сейм, — ответил он.

— Возьмете, если буржуазия позволит...

— А мы у нее не спросим, — засмеялся финн с довольным видом. — На выборах мы завоюем большинство, образуем рабочее правительство, и все будет в порядке.

Ленин положил газеты на стол и заходил по комнате.

— Нет, дорогой товарищ, — сказал он. — Это большая ошибка. Вы сильны лишь тогда, когда за вами стоит народ и когда народ вооружен. Понимаете? — И он подошел к финну и положил руку ему на плечо. — Разве не об этом говорят события 1905 года в Финляндии, всеобщая забастовка и восстание в Свеаборге? Тогда финны сражались плечом к плечу с русскими. И именно благодаря революционному подъему русских рабочих в Финляндии был создан сейм и принят закон о выборах, которые были тогда самыми демократическими в мире...

— Так и теперь, — продолжал Ленин. — Россия идет к социалистической революции. И у нас есть все основания полагать, что и вы тоже вместе с нами подниметесь на борьбу. Массы сильны, и у них есть желание сражаться. Народ силой берет продукты там, где они есть. А вы говорите, что это беспорядок! Это и есть революционный порядок. Массы хотят разрушить до основания старый строй и установить новый порядок и новые законы. Что может быть благороднее и величественнее этого стремления! Идти с массами, помогать и поддерживать их в