Причуды старика - Флойд Делл

— Ему нужно с кем-нибудь поговорить. Очевидно, все обстоит благополучно.

В настоящее время Генри получил наконец возможность провести в жизнь свой план и расширить обойное предприятие; естественно, что у него не было ни малейшего желания видеть старика околачивающимся в конторе.

2

Вскоре м-ру Уиндлу, выброшенному на берег нового мира, удалось проникнуть вглубь страны. Иногда он сконфуженно вспоминал юношей из комитета и чувствовал себя виноватым, так как перестал их навещать. Они готовы были заключить с ним дружбу, но не это было нужно м-ру Уиндлу. Попрежнему он являлся на все собрания радикалов, где можно было встретить Джо Форда, и пользовался каждым удобным случаем, чтобы с ним поговорить. Но центром нового мира был для него дом м-с Пэдж, где происходили воскресные собрания. Он не пропускал ни одного, так как всегда надеялся встретить Энн Элизабет.

В этом мятежном маленьком мирке м-р Уиндл был всеми принят и со всеми знаком. Но ввиду того, что Америка вот-вот должна была ввязаться в европейскую войну, население «мирка» увлекалось новыми животрепещущими вопросами, и осеннее выступление м-ра Уиндла в защиту свободы слова потеряло свой аромат. Теперь он не был романтической фигурой и, пожалуй, мог бы показаться жалким, не будь он таким чудаком. Немало пожилых людей входило в этот кружок, но они, казалось, знали, зачем сюда пришли. А этот старик не умел связать двух слов, никогда не высказывал своих убеждений и, словно молчаливый призрак, присутствовал при страстных прениях. Странно, что этим людям он не казался помехой.

Когда Энн Элизабет бывала у м-с Пэдж, м-ру Уиндлу чудилось, что все сосредоточилось вокруг нее, и в этой новой жизни его ждет какое-то романтическое приключение. Теперь он прекрасно знал, что она — Энн Элизабет, и воспоминание о тех минутах, когда он принял ее за другую девушку, постепенно потускнело. Он все еще стыдился своей странной галлюцинации и старался объяснить ее тем, что ему бросилось в глаза сходство. Однажды он рискнул сообщить об этом Энн Элизабет и заявил, что она очень похожа на одну белокурую девушку, которую он знал много лет назад.

— Звали ее Ада, — сказал он.

Это признание он сделал как бы небрежно, вскользь, но она очень заинтересовалась и тотчас же начала строить предположения, которыми он не разрешил себе увлекаться.

— Вы знаете, ведь я, может быть, прихожусь ей родственницей! — воскликнула она. — Ада… А как ее фамилия?

И хотя м-р Уиндл — увы, память изменяет даже влюбленным! — признался, что забыл ее фамилию, Энн Элизабет уцепилась за свою догадку.

— Я спрошу отца, — обещала она, — не было ли у него в роду какой-нибудь Ады. У его матери и у тетки волосы были золотистые, как у меня, правда, их обеих звали иначе, но, быть может, найдется и Ада.

Казалось, она очень хотела установить родство с девушкой, которую любил м-р Уиндл… Конечно, ей нетрудно было догадаться, что он любил Аду. И хотя расспросы ни к чему не привели, или, вернее, выяснилось, что никакой Ады в роду у нее не было, и она и м-р Уиндл не отказались от своих фантастических предположений. Это была тайна, связывающая их обоих.

3

Размышляя о м-ре Уиндле, Сюзэн Бивер больше, чем когда-либо, недоумевала. После того первого визита он часто к ней заходил, и она сумела заставить его разговориться. Казалось, теперь она знала о нем все; знала, почему он всегда носит в кармане пальто «Новую Атлантиду» Бэкона, — эта книга напоминала ему о разговоре, какой он вел много лет назад с Адой, сантиментальная и нелепая реликвия.

— Ада была вашей возлюбленной? — напрямик спросила его Сюзэн.

— Гм… не знаю, — сконфуженно ответил он. — Она меня поцеловала… один раз…

И больше он не стал говорить об Аде. Охотнее рассказывал он о Кристофере. Через тусклую жизнь м-ра Уиндла пронеслись две яркие кометы — эта удивительная Ада и Кристофер, — и отблеск их еще не угас на небе. Сюзэн Бивер узнала все скучные детали бедной событиями жизни м-ра Уиндла — коммивояжера, продающего турнюры, мужа и отца. Он рассказал ей о м-ре Хайке и деловых совещаниях, во время которых зять бесновался в соседней комнате; сообщил о своих посещениях сквера, столь грубо прерванных полицией… И, несмотря на все это, Сюзэн вынуждена была сознаться, что совсем не понимает м-ра Уиндла!

По ее мнению, человек примыкал к движению радикалов обычно после какого-нибудь кризиса в личной жизни. Но неужели м-р Уиндл на склоне лет мог пережить такой кризис? Арест — событие не очень значительное; в конце концов м-р Уиндл признался, что арестовали его случайно, — он в сущности не хотел влезать на ящик… и этому Сюзэн легко могла поверить! И, однако, холодный душ в тюрьме не угасил в нем искры мятежа… Сюзэн сама слышала, как он говорил Энн Элизабет, что не хотел бы отказаться от той ночи в тюрьме, и советовал девушке смело итти вперед и вести антимилитаристическую пропаганду, рискуя быть арестованной.

Да, все это было очень странно. Молодость и зрелый возраст — вот когда люди становятся мятежниками. Но не в старости. М-р Уиндл внес что-то новое в революционное движение… Сюзэн не придавала особого значения тому, что м-р Уиндл, не думая о себе, все надежды возлагал на молодое поколение. Конечно, он, сам того не сознавая, думал и о себе. Но на что мог надеяться м-р Уиндл? Она вспомнила, как в первый свой визит он сконфуженно признался ей, что, несмотря на старость, он живет ожиданием — ждет чего-то безумного и прекрасного. Это было довольно туманно, и, конечно, он не сумел бы выразиться яснее, даже если бы попытался. Должно быть, он и сам не знал, на что надеется. И тем не менее Сюзэн упорно об этом думала. Ей казалось, что она смутно догадывается, в чем тут дело. Она подозревала, что великое событие, на которое слепо надеется м-р Уиндл, имеет какое-то отношение к ее любимице — Энн Элизабет.

О, нет, Сюзэн и мысли не допускала, что м-р Уиндл воспылает страстной любовью к двадцатилетней девушке! Не такого чудачества ждала она от него. Несомненно, он любил Энн Элизабет, любил отеческой любовью. Но к этому примешивалось еще что-то, неуловимое и таинственное, и любопытство ее было возбуждено.

Сюзэн заговорила с ним об Энн Элизабет; он слушал, благодарный и счастливый, но ничего не сказал. Возможно, что ему нечего было сказать. Тайная мечта м-ра Уиндла, окутавшая всю его новую жизнь романтикой, оставалась тайной