Плавающая черта. Повести - Алексей Константинович Смирнов

по очереди то сварливых сестер, то мачеху, то саму Золушку под видом Ангелины; откуда-то выбрался даже старик-отец, но феминистки пинками прогнали его со сцены, и Фирс, отныне вспомненный, но теперь позабытый навсегда, пропал и впредь не появился; после этого, под "Вальс - это танец влюбленных" все начали танцевать; каждая участница брала себе газовое полотнище в тон костюму, который наиболее соответствовал сути ее души: шла балетная увертюра.

А потом, в качестве последней тиранической выходки, которая переполнила и склонила чашу весов, мачеха выбила Золушке зуб, чтобы та не пришла на бал, и Ангелина, опустившись на привычные четвереньки, выпустила изо рта - без труда раскатав ее языком - алую ленточку, обозначавшую струю невинно пролитой крови: прием, который очень нравился Ангелине у Товстоногова и не раз украденный у покойника то для символического выкидыша, то для харакири; иногда - для кровавых слез крокодила Гены, что шел в детских утренниках; этим слезам никто не верил, и публика смеялась.

Шикуя, шипя и блистая, сестра и мачеха укатили нравиться принцу, и в это мгновение отворился потайной ящик, схоронившийся за прочими и потому не сразу замеченный, хотя многие развалились. Из ящика выбрался волшебный доктор Мзилов собственной особой; надев халат, он свистнул, и на сцену выбежала стайка самых невзрачных, заторканных ребятишек, которые изображали грызунов.

Феерический Мзилов склонился над Ангелиной; осветителю пришлось направить туда особый луч, чтобы каждый увидел искорку золота, сверкнувшую под его магическими инструментами. Многие зрители, предупрежденные заранее, припали к биноклям.

Затем слетели пиджаки, упали фартуки; для всех актеров у доктора Мзилова был припасен роскошный камзол, а кучеру выдали кнут. Четыре толстухи, согнувшись в упор-присеве, приняли на себя паланкин для Золушки, и вся процессия отправилась наверх - туда, где, до поры притемненный и тихий, струился бал для прекрасных. Быстро преобразившись в короля посредством старинного парика и бутафорской короны, доктор Мзилов занял свое законное королевское место при Королеве Мзиловой, сиявшей ожерельями и перстнями.

С прибытием сказочного поезда парадная зала вспыхнула праздничными огнями, а динамики показали всю мощь, на какую были способны. Возобновились танцы: не только мазурка и полька, но и румба, и самба, и, разумеется, ламбада, и принц танцевал только с Золушкой. Ближе к полуночи, когда надлежало бить роковому часу, он сорвал у Золушки поцелуй - об этом эпизоде долго спорили, предлагая Ангелине и впрямь, как она думала раньше, выронить туфельку-корону в гусиный, скажем, паштет или фужер с фантой, но та не уступала: все должно быть как в сказке и завораживать зрителя, и у нее вовсе нет, несмотря на бисексуальность, которой она ни от кого не стремилась скрыть, никаких видов на этого старшеклассника, а если виды появятся у него, так пусть это станет его сном о несбыточной первой любви; в конце концов, Мзилова по праву Королевы с административно-педагогическими полномочиями заставила всех занять позицию Ангелины, и поцелуй утвердили под маркой шуточного.

Кто-то, не выдержав, уже кричал из зала: "Браво!"

Золушка, зажимая рот, бежала от принца по ступеням, а тот поморщился, как было задумано в сценарии, и сплюнул туфельку - в этом был самый шик, - приняв ее за нечто, застрявшее у него в зубах: рыбью или чью-то другую косточку. Король Мзилов уже поднимался над столом, вооруженный зубоврачебными инструментами. Потом, с лицом убитого горем Пьеро, принц ползал по пыльному ковру, рассчитывая обонять следы ускользнувшей возлюбленной, и вот - зал снова взревел - он нашел его, башмачок; он бережно взял его двумя пальцами и понес главному церемонеймейстеру на экспертизу. Тот, по средневековой привычке, надкусил золото, пробуя, не фальшивое ли оно, и из нижнего ящика мигом высунулось гневное лицо уже сидевшего там всесильного доктора Мзилова, а Королева приказала заковать неверующего Фому в кандалы и бросить в темницу.

За исключением этой непредусмотренной накладки, все прошло замечательно; заветную туфельку, предварительно выдерживая в растворе марганцево-кислого калия по настоянию школьного врача, засовывали в рот всем девушкам и юношам королевства, а когда дело дошло до мачехи - вооружились самым длинным пинцетом, чтобы та по глупой жадности ничего не откусила. Пока шли примерки, горожане, продолжавшие праздновать, ломались, приседали и ходили колесом, одетые по моде лондонских ряженых.

Едва же действие подошло к положенному финалу, сама Королева милостиво сошла с трона и даровала доктору Мзилову пожизненную должность придворного звездочета с правом наследования; при этом у обоих по лицам пробежала тень.

Глава 8

Ангелину разбудил телефонный звонок. Звонил доктор Мзилов.

Та рано легла, на часах еще не было полуночи, и тыквы оставались каретами, а крысы жили людьми.

- Почему так поздно? - сонно потягиваясь, спросила Ангелина. - Уже почти двенадцать часов ночи, доктор.

- Ангелина, - задыхаясь, проговорил доктор Мзилов. - Она не пускает меня на порог. Она выгоняет меня жить в кабинет. Вы назвали ее ничтожеством, вы посоветовали ей повеситься, вы сказали, что вам больше не интересны ни я, ни она. Что вы хотите поставить в школьном театре лиловую казнь, спектакль "Мария Стюарт". О нас, но без нас. О том, как наши некогда благородные и прекрасные королевские головы отрубают и швыряют свиньям, в специальную корзину для черни, в грязь.

- Нет, все было не так, - Ангелина зевнула и села в постели поудобнее, любуясь туфелькой-лодочкой в стакане воды. - Я хотела развить тему, чуть намеченную в комедии про джентльменов удачи. Помните? Мне хотелось, чтобы вас посадили в чаны с дерьмом, а над маковками свистели кривыми саблями. Под музыку Хачатуряна. И вы бы ныряли, боясь за головы. И Марией Стюарт, доктор, в нашем случае не обойдешься - вы ведь тоже, как выяснилось, голубых кровей, и быть вам королем Карлом, которого казнили, как и Марию Стюарт. Вы, доктор, полное ничтожество. Вы и ваша надутая старуха-жена.

Доктор Мзилов заплакал.

- Она ушла от меня. Она сказала, что будет жить с другой женщиной. Что ей больше не интересны мужчины.

- Так и должно быть. Вы у меня четвертая пара; у нас, как в химии, состоялась донорно-акцепторная связь по причине валентности. И это еще вопрос, кто явился реципиентом.... В трех, что были до вашей, жены пошли по бабам. А их мужчины...

Ангелина выдержала паузу, вынула из стакана туфельку, которую снимала перед сном, чтобы не проглотить, обулась и задумчиво повертела стакан волчком на прикроватном табурете.

- Их мужья разбрелись по кабинетам, доктор Мзилов, - продолжила Ангелина. - По своим. По чужим -