Как я выступала в опере - Екатерина Поспелова

дядей Леней Гордоном, его лучшим другом, и с тетей Миррой Немировской, и со всеми любимыми умершими… На это ушло несколько месяцев.

Но потом, в какой-то миг, папа обнял себя за локти и закачался, придумывая новый поворот мысли, а потом, позже, сказал: «ОП!» – и пошел работать…

А компьютера-то нет!

Вот и послал за ним синичку, а потом и собачку.

Работай, папочка, сочиняй там!

И про нас не забывай.

Катька не знает никого потешнее, чем отец.

Объяснительные и докладные

Я нежно и страстно люблю оперных артистов.

Они и соловьи, и атлеты, и артисты, и подвижники, и белая кость, и черная, и право имеют, и твари дрожащие.

Чаще всего – они самоотверженные трудяги.

Это мыслимое ли дело – петь три часа подряд, играть на таинственном инструменте, у которого не видны ни струны, ни колки, ни клавиши, ни молоточки. При этом еще – лицедействовать, обниматься, драться, умирать со свинцом в боку, прыгать с римских башен, топиться, играть и священнодействовать.

А костюмы одни сколько весят! Спойте-ка в шубе и в шапке мономаха на открытой площадке, под лучами лета или под грозовым небом!

«Замен», когда один артист не допевает, а запасной (называется «страховщик») выходит вместо него, я помню всего две.

Почти не бывает.

Жизнь у них такая же, как у всех: болячки, дети, ломающиеся машины, стареющие родители, оторванность от родных мест, быт, романы и драмы…

При этом капризник-премьер, примадонна и стервозная вредина – это что-то из области литературы и киносериалов, уверяю вас.

Очень редко встречающиеся экземпляры.

В опере все, с одной стороны, приземленнее, а с другой – несравненно более поэтично и захватывающе, чем это понимают киношники и беллетристы.

А как их, певцов, извините, гоняет начальство! А как надо маневрировать, чтоб не наступить не на ту ногу, не сказать лишнего! А как стараться – не перепить, не покурить, не погулять по морозцу, не растолстеть!

Ведь сейчас тумбочки-певицы – огромная редкость, все красотки!

Как-то раз заболела тетенька, которая сидела в режуправлении, и меня с помощницей посадили за ее стол. Мы сразу подумали: а чего бы такое почитать и посмотреть про певцов, чего никто не знает?

Первая же папка была – один сплошной роман, со слезами и смехом.

Там лежали «объяснительные» певцов, которые прогуляли урок или опоздали на репетицию.

Пишется по форме, но содержание – ad libitum.

Самые распространенные причины или «отмазки» (не знаю) – это машины и сантехнические аварии.

Например:

«Я, Елена Лампочкина (фамилии вымышленные), опоздала на мизансценическую репетицию спектакля „Мария Стюарт“, так как в туннеле переехала сплошную полосу, а ГАИшник оказался честный». (!)

Или:

«Я, Алексей Фефелов, опоздал на урок по Реквиему Верди, потому что у меня потек полотенцесушитель».

Один шикарный бас, яркой семитской внешности, раза три опаздывал и не приходил на уроки из-за того, что «прорвало трубу в туалете», «залили напрочь соседи в ванной» или «так хлынуло из батареи, что снова приключился форменный потоп».

Получив очередную докладную на эту тему, заврежуправлением сказала в задумчивости:

– По-моему, он думает, что он – Ной…

Было просто бытовое:

«Я, Андрей Кузнецов, опоздал на 10 минут на спевку с мизансценами по опере „Паяцы“, так как обварил себе ляжку кипятком – готовил „Доширак“».

И такое:

«Я, Екатерина Зурина, опоздала на одиннадцатичасовую оркестровую репетицию по „Травиате“, так как думала, что она в семь» (ничего так опоздала).

Одна дама-сопрано, живущая в соседнем доме и считающая, что к ней все придираются, написала раздраженно:

«Я, Ольга Мопс, опоздала просто потому, что проспала».

Было и развернутое:

«Я, Андрей Груздев, был выписан за сцену для исполнения сольной партии в закулисном хоре в опере „Евгений Онегин“. Придя в фойе загодя, я почувствовал себя уставшим и присел передохнуть на фонтан. Я ждал, когда соберется весь хор. Но, когда мимо меня стали подниматься последние члены хора (!), я внутренне взволновался и побежал наверх, но опоздал: солисты хора уже сами исполнили обе моих реплики: „Болят мои скоры ноженьки со походушки“ и „Болят мои белы рученьки со работушки“. Свою ошибку осознал, раскаиваюсь и больше так поступать не буду».

Выражения «поднимались последние члены хора» и «внутренне взволновался» после нашего сидения в режуправлении стали крылатыми – разнесли.

Обшучивали, как могли.

Кто-то написал Груздеву частушку в жанре «страдания»:

Раз я Груздеву дала

На заре на утренней,

Зря эрекции ждала —

Волновался внутренне.

Писать на этих Ноев, соловьев и «внутренне волнующихся» докладные и требовать объяснительных должны были мы, режиссеры (которые вводили и сохраняли спектакли).

Но каждый из нас, как мог, покрывал и скрывал, предупреждал и упреждал.

Например, веду я спевку с дирижером по «Риголетто», а Спарафучиль (вторая картина) говорит на ушко: «Катюнь, когда выйдет этот перец, ну, Монтероне, – герцога проклинать, ты мне пошли в буфет эсэмэс, я прибегу».

Я в назначенный момент шлю: «проклинает».

И бандито-боргоньезе прибегает.

Порой я начинала сама петь за Ольгу и умоляюще складывала руки перед дирижером, так как видела, что Танька Карчук уже бежит стремглав через парк внизу.

Написала только раз – директору на плохое состояние класса 401, где все мы репетировали, но и то полушутейно и Онегинской строфой.

Но все равно уволили.

I

Изображу ль в картине верной

Уединенный кабинет,

Где мы работаем примерно,

И где тепла и света нет?

Бренчат нестройно клавикорды,

Без «ре» и «фа» звучат аккорды,

Зато в динамике помреж

Проест кому угодно плешь!

В потемках концертмейстер злится:

«Не вижу нот!» – несется крик,

А баритона воротник

Морозной пылью серебрится,

Во мгле холодной все поют,

И стулья ветхие гниют.

II

Онегин тихо увлекает

Татьяну на скамью в углу,

Скамейка – хрясь – и упадает,

Татьяна: Ах! – и на полу.

Не разобрать при тусклом свете:

Кто там в малиновом берете,

А кто там в шапке и в пальто

От холода поет «не то».

А скоро затрещат морозы

И сядут все на бюллетень —

Не воссияет ясный день

И не дождемся рифмы «розы»!

Чем меньше любим мы певцов

Тем хуже нам в конце концов.

Пасхальное

Оперный народ очень не любил работать на Пасху.

В театре ведь воскресенье – рабочий день, выходные только у всяких кабинетных работников из отдела кадров и пожарной охраны.

А труппа отдыхает в понедельник.

Но на