Бесконечное землетрясение - Эван Дара

каждой стороне, что я видел. Здание в три этажа стоит неколебимо, увенчанное панковской прической из угловатых крыш и крутых фронтонов. Стены из тяжелого известняка, за окнами-бифориями бездонная темнота. Посередине фасад опоясан фахверковыми конструкциями, находящимися в целости и сохранности.

Сейчас каменными опорами укрепляют восточную сторону особняка. Контрфорсы уже достигают низа оконных проемов третьего этажа и тянутся в форме лекала на двенадцать — четырнадцать футов от наружной стены. На одном камне видна полустертая, размытая овальная эмблема, которая когда-то висела у входа в наше почтовое отделение.

Рабочий, таща мой камень, прокладывает себе путь по уклону. Время от времени он опускает мой камень на расположенную уступами кладку и использует его как опору для следующего шага. Ни разу он не крякнул. Меньше чем через минуту каменщик останавливается, поднимает мой валун над головой и сжимается под ним, как пружина. Дрожа от натуги, он возвращается в вертикальное положение, поднимает руки, рукава при этом соскальзывают ниже локтей, и задвигает камень на верх склона. Потом двумя руками толкает его в выемку. Никакого раствора или цемента. Существующая конструкция из валунов и скальных обломков удерживает мой камень на месте.

Ловко, как обезьяна, каменщик слезает на землю. Убегая, перепрыгивает через человека с голым торсом, сбитого колебаниями земли с ног, и приближается к прорабу у северного фасада соседнего особняка. Первый прораб продолжает смотреть на мой камень в опорной стенке. Я говорю себе, что сейчас он, возможно, оценивает его с эстетической точки зрения. Он кивает и поворачивается ко мне. Хмыкает и моргает, давая понять: дело сделано. Открывает свой денежный ящик и водит внутри двумя пальцами. Выуживает и протягивает мне грязные темные монеты — четырнадцать флоринов. Потом отворачивается, чтобы принять следующий паданец от мужчины с белой дымкой волос, которому на вид лет семьдесят. Тот проворно вертится, совершая короткие суетливые движения. Под мешковатой, пропитанной влагой одежей на спине проступают рельефный костяк и выпуклые мышцы. Он наклоняется, и я вижу, что он притащил два камня. Два больших камня.

Я исчезаю из поля зрения прораба. Он стоит, обвив рукой поручень, и смотрит, как другой каменщик взмащивается на груду камня. Обувка рабочего, бежевая тряпка без подошвы, цепляется за края камней. Взрастает твердый холм. Щебень дождем брызжет вниз. Четырнадцать флоринов.

Другие заботы. Рюкзак и нагрудная сумка съехали влево, и внутренние края их лямок врезаются мне в шею. Я повожу плечами и подпрыгиваю, и вещмешки размещаются ровно. Тогда на первый план выступает глухая боль в коленях. Она пухнет и гложет выпуклую кость изнутри. Неважно. Не обращать внимания. Забыть.

Я отхожу от особняка, поворачиваюсь и смотрю на его ошеломительно длинную тень. Для такого размаха потребовалось только три этажа. Два рабочих проталкиваются мимо, стискивая камни, разбрызгивая пот, и я разворачиваюсь и продолжаю путь к Западным воротам. На выход с территории особняков очереди нет, хотя пять или шесть камненосов спят или лежат без сознания вдоль внутренней стороны забора. Возле них на земле стоит вибрирующее корыто, где осталось воды не больше, чем в луже. Широкий деревянный черпак, подвешенный на шнуре и бьющийся о землю, изглодан вдоль всего края.

А вот и лазейка. Жандарм отвлекся на человека, который сложился, как штангенциркуль, и кашляет, кашляет. Я выскальзываю за ограду.

Осталось еще восемьдесят, девяносто минут дневного света. Я могу успеть в распределитель, надеюсь. Запастись едой. Добыть новый запястник, пока левый не треснул полностью, что неминуемо в ближайшие дни. Всегда лучше заменить что-то, не дожидаясь повреждения и его последствий.

Я иду дальше, почти опрокидываюсь при первом же шаге. Опираюсь на правую пятку и машу руками, как мельница, чтобы восстановить равновесие, затем выбрасываю туловище вперед. Головокружительное мгновение. Верчение солнцелучей вокруг. Я останавливаюсь, хватаю ртом воздух, и вытираю лицо, и осматриваю следующие несколько ярдов в поисках палок, корней или ложек. Только один потенциально опасный камень на пятнадцать градусов справа. Я распределяю вес тела на обе ноги, поднимаю левую ступню и медленно выдвигаю ее вперед. Затем отрываю правую. И все равно умудряюсь загреметь при каждом шаге. И между шагами тоже. Теперь, когда со мной больше нет спутника. Балласта. Моего камня-компаньона.

Разбитый асфальт тропы В имеет ответвление, которое поворачивает к распределителю, — это пешеходная дорога, идущая через пущу тисов, сейчас сломанных и упавших, обнаженных до бледной коры. Я достаю из среднего кармана нагрудной сумки морковь, стираю с нее землю и, спотыкаясь, плетусь пару ярдов от асфальта. Встаю и отряхиваю грязь с налокотников. Потом поднимаю морковь. Снова вытираю ее. Новый ушиб на правом колене начинает выпевать пронзительную трель. С удовлетворением я вспоминаю, что скоро забуду об этом.

Я вынимаю каппу, кладу ее в карман нагрудной сумки и отхватываю зубами солидный кусок моркови. Он падает в расщелину, только что открывшуюся в земле. Проглочен, но не мной. Приятная текстурная оранжевизна исчезает в черной бездне. Прощай, ценный ломоть. Я слышу зернистый скрежет, поднимаю голову и вижу прорезающуюся не больше чем в пятнадцати футах впереди меня скважину. Вся лежащая передо мной местность трясется, и кусок мира с грохотом обваливается. Трава и частицы почвы туманят воздух. Провал, должно быть, шириной восемь футов и тянется вперед на одиннадцать. При виде его я закрываю глаза. Потом представляю несколько других расколов в земле, мимо которых прошел на этой неделе.

Я быстро вынимаю из кармана сумки каппу, вставляю ее в рот и прикусываю. Когда она со щелчком становится на место, я припускаю к бывшей тисопуще, за которой находится распределитель. На каждом шагу спотыкание.

Теперь я верчусь. Теперь я еле ноги переставляю. Это Q3. Я говорю себе: легких путей не ищи, чтобы не сбиться с пути. Землегул нарастает, бурые собаки мчатся, выстроившись дугами, горизонт ходит взад-вперед и скачет. Я встаю и, ставя ступню полностью на землю, делаю шаг за шагом по направлению к тисовым пням и поваленным расколотым деревьям. Земля пинает меня вперед, и руки болтаются позади, и я плашмя падаю на грудь, прыгаю по каменистой почве несколько секунд, а потом еще немного. Голову я держу высоко, но верхние части бедер грубо ободраны, а на губах скрипит песок. Потом пауза. Возможность сделать вдох. И почувствовать новые жгучие ссадины — на правом локте, на всем правом бедре, повсюду'. Я ползу дальше, следя за тем, чтобы запястники были на месте. Я твердо знаю: надо защищать ладони. Через минуту я переворачиваюсь на спину, упираюсь в землю обеими пятками и толкаю тело вперед, приподнимаясь с каждым