Люди, которых нет на карте - Евфросиния Игоревна Капустина

Получив резинового единорога, которому на пупырчатых цветных боках можно делать весёлые «пунь-пунь», Роксана успокаивается. Бежит к бабушке Розе, которая лежит под капельницей. Показывает ей «пунь-пунь» и шлёт воздушные поцелуйчики.

В свои неполные сорок девять лет Роза уже восемь раз бабушка. Её шестеро детей не сильно затянули с внуками, у каждого уже рождено по одному, а у некоторых и по двое. У каждого, начиная от старшего, которому тридцать один, и заканчивая младшей, которой семнадцать.

В плёночный домик на берегу Тихого океана Роза переехала тридцать лет назад с годовалым первенцем. Сначала пыталась заработать на себя и ребёнка в городе: мыла полы в магазинах, подменяла продавцов на рынке, убирала улицы. Не за деньги часто, а за еду. Еды обоим не хватало, младенец часто болел, и они уехали на побережье.

– Я помню не всех мужчин, от которых родились мои дети. Нет, как ни стараюсь, не могу вспомнить имён. Помню только, что это были очень плохие времена.

Да, здесь она нашла еду для себя и своей семьи, но эта еда не доставалась бесплатно. Нужно было что-то отдавать: либо деньги, либо услугу, либо себя. На последний вариант она шла только в самых тяжёлых случаях, когда по нескольку дней не удавалось добыть ничего.

Замуж Роза вышла только через семь лет после переезда, имея уже троих случайных детей.

Сейчас у неё диабет, приходит в клинику за инсулином. Сегодня жалуется ещё и на проблемы с желудком, острая боль, всю неделю не может спать.

– А что вы ели на этой неделе?

– Фасоль. Два раза рыбу сын принёс.

– Фасоль с чем ели? Сколько раз в день?

– Белую фасоль с красной фасолью. Два раза в день едим, сейчас мы хорошо живём.

– Нельзя только фасоль есть. Надо с другими овощами хотя бы. Оттого и живот болит.

Роксана щиплет бабушку за руку, пытается отодрать пластырь от капельницы. Бабушка Роза смеётся, и они шлют друг другу воздушные поцелуи.

Роза поднимает голову, смотрит на меня и говорит:

– Понимаете, это первый ребёнок, которого я люблю. Дети выросли, я из-за болезни могу работать только дома. Вот, целыми днями с внучкой разговариваю и играю. Так рада, что успела кого-то полюбить в жизни.

Спать с Орландо – это просто отдельным списком навыков надо владеть или книгой заклинаний из библиотеки Хогвартса. Ну, на худой конец хотя бы запасной психикой.

Ах да. Надеюсь, понятно, что я имею в виду – в одной комнате спать, не что-то там.

Начинается всё с того, что перед сном он шуршит. Шуршит вообще всем: шнурами вентиляторов, тапками, футболками (которые непременно нужно перевесить с одного края кровати на другой такой же), полотенцами (которых у него три, и он давно уже перепутал, какое для вытирания чего, поэтому вытирается всеми тремя по очереди, но не теряет надежды вспомнить), репеллентами (для надёжности он брызгается сразу всеми).

Пошуршав, он ложится и дрыгается. Нет, я не шучу.

Сначала он ложится на спину и начинает глядеть в телефон. Потом недовольно подёргивает носом – это бесшумно, слава богу. Потом дрыгает обеими ногами, сначала по очереди, потом одновременно. Переворачивается на живот. Через пару минут трясёт головой, повторяет цикл дрыганий ногами. Кровати – и его, и моя – сотрясаются и жалобно стонут. В конце концов, он суёт телефон под подушку, снова переворачивается на спину, трагично вздымает руки и сообщает на всю комнату:

– Как же здесь жарко!

Обычно я в ответ молчу. Пытаюсь уснуть.

Через пару часов после отбоя Орландо встаёт с кровати, тянет за собой в какой-нибудь угол комнаты край ночной гирлянды со светящимися пластиковыми дольками арбузиков. Светит в угол гирляндой, находит сборище твёрдых жуков, которые, по его мнению, жужжат слишком громко, и режет их ножом, бурча себе под нос что-то про жару. Где-то среди ночи повторяет поход за жуками, ругается, что не может из-за них спать.

Ничего не знаю про звуки, исходящие от жуков, – ни разу не слышала. Вот звуки ножа об пол и кубинское бурчание слышу отчётливо. И всякий раз молюсь, чтобы он хотя бы при свете своей арбузной гирлянды всех нашёл и не включал верхнюю лампу.

Фернанде шесть лет.

Она родилась не в Никарагуа, а в Сальвадоре. Правда, Сальвадора она совсем не помнит.

Когда ей было два месяца, родители ночью положили её в лодку, сами сели туда же, и волны перенесли их через залив Фонсека в никарагуанскую деревню Ла Сальвия. Садясь в лодку, они даже не знали про эту деревню. Просто видели какой-то узенький берег впереди и надеялись найти что-то получше, чем заброшенная просёлочная дорога и покорёженный аварией и временем ржавый корпус старой машины, в котором они жили и в котором родили Фернанду.

Обнаружили папайевые пальмы, лаймовые деревья и много хвороста, выплюнутого океаном на песок. А ещё несколько десятков людей, очень похожих на них самих – таких же напуганных и ещё более недоверчивых к внезапным гостям.

Но отец Фернанды пообещал местным мужчинам, что быстро научится ловить рыбу, чинить сети и будет помогать им в рыбалке.

Мама Фернанды пообещала местным женщинам, что не будет уводить их мужчин и собирать плоды папайи с самых ближайших к деревне пальм.

Сейчас, шесть лет спустя, они здесь совсем свои. Особенно Фернанда. Она по-хозяйски разбрасывает во дворе свои резиновые тапочки, заставляет мальчишек на велосипедах привозить ей фрукты и ходит на берег – обтягивать мотор папиной лодки старой футболкой, чтобы солнце его не испортило. Иногда она смотрит через залив на холмистую землю за волнами и советует рыбакам никогда не плавать в «Саньвадор». Они не слушаются, такие бестолковые взрослые.

Ходили в местную школу – сделать детям что-то хорошее в честь дня рождения клиники.

Принесли им тюбики зубной пасты, зубные щётки и распечатки картинок, как нужно правильно зубы чистить. Ещё принесли импровизированную челюсть, её врач Мария накануне специально смастерила. Коробка из-под пиццы, белые стаканчики, красная бумага – что было, из того и мастерила. На челюсть очень похоже, хотя ребята и хохотали над ней долго.

Принесли видео на испанском – про бактерии, которые живут во рту и в нечищенных зубах. Кажется, немного напугали младших, потому что после нашей лекции и просмотра видео несколько учеников подошли к Марии. Уточнили – точно ли от сладостей во рту разводится больше бактерий, и, получив утвердительный ответ, отнесли на учительский стол горстку слипшихся карамелек. Теперь хохотал учитель, он тоже не планировал