И все небо для нас - Юлия Лим

весь такой пафосный, иногда делает что-то настолько не вписывающееся в его образ, что мое мироощущение тоже не складывается с новыми фактами.

– Так вот, – продолжает Гордей, встав с бревна и расхаживая передо мной. Невольно подскакиваю и тоже начинаю бродить кругами, чтобы согреться. – Мама и Тихон были очень счастливы. Он носил ее на руках. Как-то незаметно для меня он стал завтракать, обедать и ужинать за одним столом с нами. Когда я просыпался, он уже гостил у нас дома, а когда я ложился, он заходил ко мне в комнату и поправлял одеяло.

Между делом они с мамой развивали ее бизнес. Дела пошли в гору, заказы лились как из рога изобилия. Праздники мы отмечали вместе, на родительских собраниях Тихон спокойно заменял маму, потому что мы стали семьей. Я не относился к нему как к папе, но он – лучший кандидат на его роль.

– Тогда почему же они расстались? – Дую на подмерзшие пальцы. – Если все было так хорошо, что их разлучило?

Поймав взгляд Гордея, виновато замолкаю.

– Не бойся, у меня уже все отболело. Ни мама, ни Тихон никогда не говорили, почему расстались. Они обошлись общими фразами в духе: «Мы просто разные». Но я помню разговор, который подслушал случайно, когда шел попить воды ночью.

Мне было четырнадцать, и я мучился от бессонницы. Ни режим, ни травяные настойки не помогали. Я налил воды, стоял в темной кухне, наслаждался видом из окна, и тут из гостиной услышал диалог мамы и Тихона.

Мама сказала: «Я не смогу дать тебе то, что ты просишь».

А Тихон ответил: «Неужели нет ни единого шанса?»

Было тихо, и я решил, что мама покачала головой. Тихон вздохнул, она всхлипнула.

«Значит, все?» – спросил Тихон. «Прости, родной».

Они поцеловались. До того момента я не знал, что звук может разбить сердце.

– Так почему же дядя ушел? – не выдерживаю я.

Способность Гордея интриговать и очаровывает, и раздражает.

– Не уверен, но думаю, что он просто хотел своего ребенка.

Поджимаю губы. Становится стыдно, что поторопила его.

– Тебе больно, когда вспоминаешь об этом?

– Нет. Это законы жизни. Мало кто способен полюбить чужих детей как своих. Я никогда не требовал от него стать мне отцом, а он не видел во мне сына. И это нормально. А моя мама сделала собственный выбор. Она на десять лет старше Тихона, и, если бы они рискнули, у них мог бы родиться больной ребенок. Тогда все мы попали бы в кошмар и сломалась бы не одна, а целых четыре жизни. Природа не любит, когда с ней играют и бросают ей вызов. Все должно происходить в свое время.

– Боже. – Провожу рукой по лицу. – Только не вздумай когда-нибудь сказать мне, что я должна родить в двадцать, понял?

Гордей смеется, а я поеживаюсь.

– Моя матка не инкубатор, – надуваю губы.

– Рожать или нет – дело женщины, а не окружающих ее людей, – соглашается Гордей. – Так что, тебе про деда рассказать или про татуировки Тихона?

– Татуировки, конечно, – хмыкаю я. – Надеюсь, Семен с Тамарой завтра уедут.

– В последний раз они гостили здесь три месяца.

– Ну, спасибо! – Вскидываю брови, а уголки губ опускаю.

Пусть Гордей ощутит мое разочарование.

– Да ладно тебе. Приходи ко мне в любой момент, когда захочешь сбежать из дома.

На душе странно теплеет. Отвожу взгляд, силясь не улыбнуться.

– Татуировки Тихон сделал после увольнения из школы.

– А где он теперь работает?

– Слушай, чей он дядя: твой или мой? Почему я знаю о нем больше тебя?

Его вопрос задевает. А ведь Гордей прав. Черт возьми, он всегда прав, и это иногда так бесит! Скрещиваю руки на груди и недобро пялюсь на него.

– У твоего дяди свой тату-салон неподалеку.

И тут у меня снова отвисает челюсть.

– Я и не знала, что он умеет рисовать и что способен на… такое.

– У вас же весь дом завешан эскизами, Вер. – Гордей похлопывает меня по плечу. – Неужели не заметила?

Качаю головой. Насколько же я погружена в себя, что не вижу вещей, кричащих о работе дяди.

– А почему его уволили из школы?

– Об этом лучше спроси у него. – Гордей складывает перед собой руки крест-накрест. – Для меня эта тема – табу.

– Что? Неужели есть что-то, что ты не обсуждаешь?

– Вер, не надо. – Он пристально смотрит на меня, а потом резко отводит взгляд. – Это для меня больная тема. Если Тихон тебе расскажет, значит, узнаешь. Если нет – пожалуйста, не проси рассказать меня.

Его голос едва слышно подрагивает. Что же там такого случилось, что даже открытый Гордей не хочет говорить?..

9

После слов Гордея замечаю эскизы татуировок чуть ли не на каждой стене. Их нет только в мансардной комнате.

Праздник закончился, и Гордей с Аленой ушли. Мои старшие родственники заняли гостиную на первом этаже. Ирма с большим животом ходит туда-сюда по лестнице – носит чистые простыни и подушки, желая угодить родителям мужа.

Меня передергивает. Когда она в очередной раз поднимается на второй этаж, догоняю ее, взбежав по лестнице, и останавливаю, легонько придержав за запястье.

– Да, Вера? – Она улыбается, но ее веки прикрыты.

– Давай помогу, – бормочу я, не сумев высказать все, что думаю о внезапном визите Семена и Тамары.

– Ой, спасибо.

Мы заходим в их с Тихоном спальню. Ощущение, будто я вторглась на запретную территорию. Комната светлая и просторная. Неудивительно, что Мила постоянно просится к Ирме перед сном. Пастельные бежевые тона успокаивают нервы и расслабляют. Чистота и запах кондиционера для белья, напоминающего цветущий луг весной, окунают в уют.

– Почему дядя тебе не помогает? – Беру в охапку теплые одеяла, на которые указывает Ирма.

– Потому что я попросила его побыть с родными. – Ирма потирает поясницу и разминает затекшие плечи.

Боюсь представить, через что она проходит. Мама во время беременности просила меня делать ей массаж, чтобы расслабиться. Интересно, делает ли Тихон Ирме массаж?

– И зачем ты это сделала? – прозвучало обвинительно. Прочистив горло, поясняю: – Не пойми неправильно, но ты же беременна. Тебе не стоит так себя напрягать. Это лишняя нагрузка на позвоночник.

– Ничего. – Снова улыбка. – Тиша давно не видел родителей и мечтал, чтобы они приехали посмотреть на внука.

– А когда… – опускаю взгляд на ее живот.

– Срок? – уточняет Ирма.

Киваю.

– В начале-середине ноября.

– Не страшно?

– А чего бояться? Я соблюдаю режим, хорошо ем, хожу на обследования.

– И таскаешь вещи с этажа на этаж, перегружая себя.

Ирма вздыхает.

– Просто они застали меня врасплох.

– Они