И все небо для нас - Юлия Лим

опекун, мы с Милой ему полу-дочки-полуплемянницы. Странное сочетание.

– Пришли.

Перед нами небольшая лужайка, окруженная высокими подсолнухами.

– Ты же здесь в прошлый раз снимал видео?

– Ага. К слову, о видео… – Гордей затягивает паузу, но я ничего не говорю. – Мне скоро понадобится модель для нескольких роликов. Поможешь?

– А что надо делать?

– Хочу показать подписчикам, как я ухаживаю за кожей на твоем примере.

– То есть ты хочешь заснять процесс выведения прыщей?

– Ага.

– И сколько у тебя подписчиков?

– Не очень много.

– Так сколько?

– Триста двадцать пять… – Гордей вдруг расплывается в виноватой улыбке и добавляет: – Тысяч.

– Что-о? Нет уж! Я не готова. Слишком много людей будет потешаться надо мной и моими прыщами. Лучше я прыгну ночью в озеро голышом, чем сделаю это.

– А ты сможешь?

Скрещиваю руки на груди и встаю в оборонительную позу. Гордей смеется.

– Думаешь, у настоящих моделей всегда идеальная кожа? У многих такие проблемы, что тебе и не снилось, но макияж и фотошоп творят чудеса. У тебя молодой организм, а это значит, что мы выведем прыщи, главное – система. И сила воли, конечно.

Поглядываю то на него, то на подсолнухи поляны. Не хочется признавать, но он снова прав. К тому же его кожа идеальна: ни прыщей, ни родимых пятен.

– У меня есть условие. Мы снимем ролики, но ты выложишь их только после того, как будет результат. Если прыщи никуда не денутся, я не хочу стать посмешищем для всего интернета.

– Хорошо.

Берусь за косу и тереблю ее кончик. Почему меня охватывает стыд? Я много раз распускала косичку в ванной или перед сном. Это совершенно обыденно.

– А зачем тебе смотреть на мои волосы? – тяну время.

– Ну, в моем окружении ни у кого нет таких шикарных локонов. Хочу посмотреть и пощупать, как они выглядят и насколько сильно могут завиться.

Звучит спокойно и неопасно. Стягиваю резинку и разделяю пряди; снимаю вторую резинку у затылка, резко наклоняюсь и так же резко распрямляюсь, откидывая волосы назад.

– Ого, – присвистывает Гордей.

Он подходит ближе и встает передо мной. Когда он проводит пальцами по волосам, тело мурашится. Прикрываю глаза, сливаясь с ощущениями. Хочется раствориться в моменте, как соль в воде.

Когда я была маленькой, мама гладила меня по голове. От ее поглаживаний я быстро засыпала. По ее словам, я могла заснуть днем, если она слишком долго гладила меня.

В нос прокрадывается слабый запах лилий. Принюхиваюсь и открываю глаза. Гордей все еще играет с моими волосами, а его собственные щекочут мне лицо. Это его парфюм или шампунь? Впервые встречаю парня, пахнущего лилиями.

Аромат манит, и вот я принюхиваюсь к его коже в распахнутом воротнике рубашки.

– Что ты делаешь? Щекотно же! – Гордей отшатывается, улыбаясь и потирая шею.

– Почему от тебя пахнет лилиями?

– Взял у мамы духи, у нее их целая коллекция. Понравился аромат?

– Да. – Поднимаю руки, чтобы заплести косу.

– Оставь распущенными, – говорит Гордей.

– Зачем?

– Красиво.

– И неудобно. – Стягиваю волосы в пышный кудрявый хвост. – Такой компромисс сойдет?

– Упрямая.

– Я обещала, что дам потрогать волосы, но не говорила, что буду всегда так ходить.

– Знаешь, в чем проблема серьезных людей? Вы слишком любите жить в рамках, – говорит Гордей мне в спину.

Мы шуршим стеблями и листьями, выходя к дороге. Лес вдалеке едва виден.

– Почему ты считаешь меня серьезной?

– Ты редко улыбаешься, брови почти всегда сведены к переносице.

– Неправда, я… – оборачиваюсь к другу, чтобы возразить, но он прикладывает к моему лбу большой палец. Кожа под ним пульсирует теплом.

– Пожалуй, кроме прыщей нам придется вывести из тебя лишнюю серьезность.

– Ты не можешь взять и переделать меня.

– А я и не буду. Просто покажу, что ты можешь расслабиться. – Гордей убирает палец. – В современном мире уметь расслабиться – важный навык. Без него ты погрязнешь в рутине и начнешь срываться на близких людей.

А ведь он прав. Сколько раз из-за моего плохого настроения доставалось Миле? Сколько раз я дулась на маму по поводу и без? Много. И я совершенно не умею отдыхать. Вся моя жизнь состоит из напряжения. Я как оголенный провод – того, кто поковыряет вскрытую оболочку, ударит током.

– А ты когда-нибудь срываешься? – спрашиваю.

Не хочу, чтобы Гордей зациклился на помощи мне. Он и так облегчает мои переживания разговорами. К тому же я ни разу не видела, чтобы он злился, а его улыбка сияет на лице так же часто, как блестки на платьях Милы в свете солнца.

– Сейчас нет. Раньше постоянно.

– А мне казалось, что ты из разряда людей – божьих одуванчиков.

– Правда? – просмеявшись, Гордей прочищает горло. – Тебе интересно, как я разрушал все вокруг?

– Ты что, был анархистом?

– Давай присядем. – Гордей кивком указывает на бревно за мастерской, на котором мы сидели перед уходом. Мы снова занимаем те же места, и он продолжает: – История длинная. Ты готова выслушать? Не люблю раскрывать главную интригу в начале, мне нужно нагнать напряжения. Кстати, ты могла это заметить в моих роликах.

– У меня нет аккаунта, – пожимаю плечами. – Да и времени свободного тоже.

Вру, времени у меня полно. Теперь, когда никто не заставляет меня контролировать каждый шаг Милы, у меня появилось время на себя. Минуты, что я провожу не за разговорами с Гордеем или едой, трачу на рисование. Хочу отточить навык и стать выдающейся художницей.

– Жаль… – Взгляд Гордея затухает. Едва замечаю это, как он отводит глаза. – Тебе не интересно, чем я занимаюсь?

Напряжение между нами прерывается стрекотанием цикад. Или кузнечиков. И как их вообще различают?..

– Я рисую, – признаюсь я. – Все время уходит на это. Не могу заснуть, пока не добьюсь лучшего результата.

– Твое рвение похвально, но подобное сильно сказывается на здоровье.

Прикладываю ладонь к своему уху и кричу:

– Что ты говоришь, дедуля?

Гордей смеется и снова широко улыбается. Больше никогда не хочу видеть, как его глаза тускнеют. Это страшно.

– Я обязательно посмотрю ролики. Обещаю. – Приподнимаю и опускаю плечо, потирая его плечо. – Не обижайся, ладно?

– Чего мне обижаться? Я же не маленький, – хмыкает Гордей.

Замолкаю и пялюсь на него в ожидании.

– Ладно, я все расскажу.

Киваю и прижимаю ладони к бревну, упираюсь в него.

– Закрой глаза, – предлагает Гордей, – так картинка представится четче.

* * *

– После развода родителей я часто оставался дома один. Хоть у меня и были телевизор и интернет, мне быстро надоедало смотреть то, что я уже видел, а новое искать не хотелось.

Тогда я выходил на улицу и топтал сорняки, срывал яблоки. Ты, наверное,