Дом из парафина - Анаит Сагоян

– Майка, слушай! Мы сейчас поднимемся домой и через десять минут – назад. Дело есть.

Уже дома Наташка пыхтела под многослойным свадебным платьем матери, а Майка расправляла подол и обреченно качала головой:

– Зачем это все, не понимаю?

– Мама надеть не успела, так хоть я примерю. Зря, что ли, платье она покупала?

– У тебя даже грудь еще толком не выросла! Вот через год будет уже впору.

– Мой чужачок год там, внизу, не просидит.

Девочки выглянули из сырого подъезда во двор, а бритоголовый все еще вытачивал нож на прежнем месте. Голову набок склонил, насупился. Первая щетина по щекам, как иссыхающие ручьи по голым скалам. Годков бы пять-десять ему сверху, сказали бы про него: явно с фронта чеченского только вчера вернулся.

– Не смотри на него больше. И я не буду. Делай, как скажу, – бросила Майке Наташка, надевая белые перчатки. – Вообще, просто фату мою придерживай, подправляй. А я все сама сделаю.

– Сделаешь что? – насторожилась Майка.

– Не хочу волосатого! Лысого хочу! – неожиданно завопила Наташка на весь двор.

Оглянулись все. Даже куры за сетчатой перегородкой. Наташка запрокинула голову, сморщилась от фальшивых слез. И, к ужасу Майки, повторила убийственный набор слов. Так Майка и стала причастна к делу – пока причастилась, а потом поняла. С Наташкой всегда так. И Наташка с запрокинутой головой драматично зашагала вперед. Майка держала длинную фату и тоже почти плакала. Не потому, что по роли положено. Просто очень плакать хотелось. От дружбы такой Наташкиной, как сейчас сказали бы, токсичной.

– Наташ, а пошли не в его сторону, а от него? Или хотя бы параллельно. Ужас какой, стыд! Что мы делаем?! – Майка прикрыла лицо и засопела в ладонь.

– Разворачиваемся. Не хочу волосатого! Лысого хочу! – Наташкин голос невольно сорвался на хрип. Таким обычно достают до самого сердца. Ну, природа у хрипа такая – тут хоть химический состав «Инвайта» или «Юпи» с хрипотцой оттарабань – сразу как-то выстраданно, с надрывом получается. И, главное, улыбнуться еще так, чтобы навылет. Как будто Данила Багров только что разочаровался в своей подруге, доедающей вишневый пирожок в «Макдоналдсе»[8]. И улыбка его разочарования – в самое сердце же.

Сандрику Данила нравился. Особенно когда он под «Наутилус»[9] по снегу вышагивал. В Тбилиси снег выпадал раз в году. И Сандрик шагал под «Наутилус» по выжженной траве. Но ощущения почти те же. Главное, как ступаешь, куда смотришь. Музыка тебя поведет, подскажет.

И Наташка Сандрику нравилась тоже. Майку он молил все ему о ней рассказывать. Как она день проводит, что кому говорит. В одной школе учились, в одном дворе костры разжигали.

Однажды с музыкой в наушниках лез Сандрик на огромный, высокий гараж, отстроенный соседом для своего КамАЗа, а там по краям – прутья, рваные металлические листы, и крыша гаража покатая, и вот он придумал, что за Наташкой лезет. Чтобы ее спасти. «Дурак я, – думал Сандрик, – она и без меня справилась бы, и еще выше залезла бы». Но тогда он представил, что Наташка слабее, чем на самом деле. Что она позволит выручить ее. «Это значит, что теперь зверю конец», – играло тогда в ушах, и Сандрик, упивающийся собственной важностью, нагнетаемой ритмом песни, накрутивший себя, будто нужен Наташке, неожиданно ощутил, как все органы заработали на полную мощность. В нос ударил запах жженой травы; на крыше отдаленной панельки от ветра заскрипела разболтанная антенна. Сандрик оглянулся на нее, тотчас пересчитав все ее ребра. И внезапно почувствовал, как жизнь, будто кабина лифта, провалилась с высоты по нему-шахте. А потом ощутил эту вязкую, липкую влагу под трениками, которую раньше обнаруживал по утрам на простыне. Сандрик тогда сам чуть было не сорвался, едва ухватившись за край крыши. Но жизнь начала мерно накатывать обратно. И Наташка стала ему с тех пор еще важнее.

Сандрик позже перемотал кассету, включил ту самую песню, наушники Наташке на голову нацепил, и она сидит, молча слушает. А головой в ритм не кивает. И потом спокойно снимает наушники, передает ему. Глазами ясными смотрит в Сандриковы, полные ожидания, а губами: «И че?»

– Не нужен ты ей, вот честное слово, Сандрик! Ты какой-то… ну… меньше с тобой проблем, чем с другими. Понятный ты. Даже в зубы когда даешь – и то по делу.

– А ей какого подавай?

– А ей – чтобы сам от себя, чего хочет, не знал. Чтобы бабку ее обворовывал, чтобы уже заранее виноватым перед ней был. И ей сразу так хорошо становится, понимаешь?

– Нет.

– Вот и я тоже, – устало заключила Майка. – Но мне нормально. А у тебя крыша поедет.

В тот день Сандрик прятался в тени, прислонившись к бетонному блоку, врытому в землю, и смотрел на Наташку.

– Не хочу волосатого! Лысого хочу!

Она уже давно перестала Сандрика удивлять. Да и всех вокруг, казалось бы. Но это свадебное платье, эти выходки, вопли, голова, запрокинутая назад, и фата, неуклюже подбираемая Майкой, – как если бы играть в «Супер Марио», дойти до дракона, а он – не дракон, он – Наташка, и сейчас она прыгнет в лаву и убьется, чтобы саму себя победить. И ты вообще ни при чем. Ты просто иди своей дорогой, тут, мол, такое дело.

Сандрик не мог найти себе места. Внимание Наташки к чужаку раздражало, делало больно. «Это же я, – думалось ему, – я должен быть на его месте!» А Наташка совсем вошла в роль. Вокруг считали, что она над парнем измывается. Ну как бы да: измывалась. Но тут еще другое было. Наташка просто запала на образ парня: бритая голова, ножик, тяжелые ботинки. Ей нужно было непременно сровнять чужака с землей. Чтобы сначала заманить, а потом из себя его вывести, дав ему где-нибудь ошибиться. Не сразу же на него западать. И тогда терпению Сандрика пришел конец. Он рванул с места и, обогнав Наташку с Майкой, подбежал к чужаку. Просто встал перед ним и долго смотрел.

– Чего? Мешаю? – бросил тот, дотачивая нож ножом.

– Ты кто такой вообще? Здесь свои все. Иди откуда пришел! – Наезд Сандрика был, конечно, притянут за уши.

– А ты что, король двора? – огрызнулся чужак в ответ.

Сандрик услышал позади приближающиеся шаги девчонок, и упоение захлестнуло его.

– Тут никто тебя не знает! Может, ты – крыса из соседних кварталов. Завтра, небось, своих с «розочками» притащишь?

– Сандрик, че ты вообще влез? – услышал он Наташкин голос у самого