Почти 15 лет - Микита Франко

Минутная нежность, подавшись которой Слава обнял и чмокнул Льва в коммьюнити-центре, исчезла без следа, как только они вернулись домой. Там, в центре, в надуманном стеснении собственных интонаций, Лев как будто бы вернулся в самого себя – в того дурашливого, забавного парня, который подошёл к Славе в гей-клубе. В последнее время не было дня, когда Слава не вспоминал своего Лёву: того Лёву, право на которого у него было меньше суток – пока не вернулся Лев, навсегда запретив к себе нежные обращения.

- Смой с себя, пожалуйста, эту гадость.

- Гадость? – переспросил Слава, надеясь, что ослышался.

- Да, - Лев подошёл к зеркалу, потёр пальцами щеку. – На мне теперь что-то блестящее…

Славе сдавило легкие от обиды – так сильно, что стало трудно дышать. Он вспомнил, как десятки незнакомцев в Qmunity говорили, какой он красивый, какой потрясающий, как идут ему чёрная подводка и лиловые тени… Какие-то посторонние люди, многих из которых он больше никогда не встречал, нашли для него больше подходящих слов, чем муж, с которым он прожил вместе четырнадцать лет.

- Знаешь, многие говорят, что я красивый, - сообщил Слава. Не для того, чтобы вызвать ревность, а для того, чтобы спросить: «А почему ты не среди них?».

Но Лев, конечно, свернул не в ту сторону.

- Кто тебе это говорит? – холодно спросил он.

Слава внутренне сжался – как это часто бывало, когда он слышал подобную сталь в голосе Льва – и он впервые задумался над странностью своих реакций: почему его кидает в такую дрожь перед ним? Разве это нормально?

Он машинально принялся оправдываться:

- Да просто… всякие люди. В центре. Большинство из них были женщинами. Я же не об этом…

- А о чём? – металл в голосе не пропадал.

- О том, что ты этого не говоришь, - негромко ответил Слава.

Лев, немного смягчившись, возразил:

- Я всегда говорю, что ты красивый. Просто… без этого всего.

- Но «это всё» мне нравится.

- Ты хочешь, чтобы я тебе врал и говорил не то, что думаю?

Слава, забывшись, устало провел ладонью по щеке, размазывая блёстки. Конечно, он этого не хотел – не хотел, чтобы Лев ему врал и изображал восторг, которого на самом деле не испытывает. Но в то же время Слава не понимал, как можно не испытывать восторг от человека, если ты его любишь. Он не представлял, что Лев должен сделать с собой – что на себя надеть, как накрасить лицо – чтобы Слава, увидев его, сказал: «Это чё?», а не: «Это очень красиво». Он сотни раз пытался вообразить себе, какой степени нелепости должна быть метаморфоза Льва со своим внешним видом, чтобы Слава скривился и попросил отмотать всё обратно. Он перебирал миллионы вариантов: платья, косметику, женское нижнее белье, латексные костюмы, борода, борода в сочетании с платьем, косметикой и женским нижним бельем, смена пола, в конце концов – ничего из этого не казалось Славе категорически непринимаемым, когда речь шла о Льве. Тем обиднее ему было за свой макияж, который можно смыть в любой момент, за свои волосы на ногах, которые всё равно потом отрастут – за всё, что казалось таким мелочным, таким несущественным на фоне настоящей любви, которая – как там говорится? – долготерпит, милосердствует и не мыслит зла.

Которая никогда не перестаёт.

Слава прошёл в спальню, отодвинул дверцу шкафа-купе, открывая отсек с вывешенными в ряд десятками однотонных, абсолютно одинаковых, белых рубашек, и, показав на них, спросил у Льва:

- Хочешь знать, что я думаю по этому поводу?

- Что? – бесцветно поинтересовался Лев, скрестив руки на груди.

- Что это – психопатично.

- Вау.

- Да, – Слава уже разошелся. – Это, – он показал на свои кисти и палетку теней, – нормально. А это, – он снова показал на рубашки, – психопатично. Ты всё время их сортируешь, гладишь, развешиваешь, отличаешь одну от другой, хотя они абсолютно одинаковые, это же жутко!

- Спасибо за диагноз.

- Я не ставлю тебе диагноз, просто… Может, стоит ещё раз задуматься о помощи?

Ещё раз – ещё раз после того, как они уже десятки раз задумывались об этом в Новосибирске. Это были экстремальные разговоры – теперь Славу удивляло, как он не получил по лицу раньше, в один из таких.

«Ты считаешь меня психом?» - спрашивал Лев.

«Я говорю о психологе, а не психиатре»

«Какая разница? В любом случае, ты считаешь, что со мной что-то не так»

Конечно, с тобой что-то не так! Именно это мечтал ответить ему Слава.

С тобой что-то не так: ты срываешься по любому поводу, бьёшь ребёнка, не принимаешь себя, не принимаешь других, оправдываешь насилие, культивируешь в себе токсичную маскулинность, а самое подозрительное – сортируешь чёртовы белые рубашки. С тобой что-то не так и это не полный список.

Но вместо этого он мягко говорил ему:

«Нет, конечно нет, ты в порядке, просто то, что ты пережил в детстве, могло оставить свой отпечаток, который влияет на тебя, и на наши отношения, и даже на нашего сына, и было бы просто здорово, если бы ты с этим разобрался…»

«Это с тобой что-то не так, а не со мной, - перебивал Лев. – Это ты год не вставал с постели, а потом ещё год сидел на таблетках, которыми чуть не убил Мики. Это тебе нужен психолог, а не мне»

«Хорошо, - терпеливо соглашался Слава. – Я тоже пойду, раз он мне нужен. Пойдем вместе»

«Я никуда не пойду, ты что, не слышишь меня?»

Теперь Слава, вспоминая это, поражался самому себе: он общался с ним, как с психом, уже тогда. Он ласково повторял ему: «Нет, родной, конечно нет, ты не псих» – но ведь именно так говорят с психами.

- Ты всем в нашей семье решил найти психотерапевтов? – фыркнул Лев.

Вероятно, это была глумливая шутка, но Слава ответил серьёзно:

- Кажется, это самое лучшее, что можно сделать для нашей семьи.

Но и не самое легкое. Он уже которую неделю пытался сделать это для Мики: найти в Ванкувере подросткового психотерапевта, который, во-первых, свободно владеет русским языком, во-вторых, работает с жертвами насилия, в-третьих, ЛГБТ-френдли, и, в-четвертых, было бы совсем идеально, если бы он ещё работал с детьми из однополых семей, которые всю жизнь прожили в России, скрываясь от общественности, но этот пункт