Плутон меняет знак - Елена Козлова

– У меня вечером встреча, – предупредила я.

– А у меня отчетность.

– Андрей К. объявил голодовку?

– Ага. Забыл тебе сказать. Только ты в динамике об этом не пиши. Чиркни, мол, все хорошо, на группы ходит, вес набирает, реабилитационный процесс идет, – хохотнул руководитель.

– Вообще, согласно международному стандарту нахождение в реабилитационном центре больше полугода не имеет смысла. Человек теряет социальные навыки, ему сложнее включиться в работу…

– Настя, я не понял, ты что, в него эмоционально включилась? Иди на супервизию сходи.

– Нет, просто это жестоко.

– А близким жизнь портить не жестоко? Мать впервые в жизни за него спокойна. Отдохнет хоть.

– Мы с Андреем работаем, а не с его мамой.

– Но заказчик – мать. Деньги она платит. И нам это выгодно. Это и твоя зарплата, между прочим. Насть, ты просто недавно работаешь. Перестань за них переживать. Это непрофессионально, в конце концов.

– Я не переживаю. Я просто констатирую факт. Удерживать человека в рехабе, да еще таком, как этот, против его воли год – это жестоко.

– Насть, ты психолог?

– Да.

– Тогда как психолог ты не должна давать моим действиям оценку.

– Алексей, это манипуляция.

– Ну, слушай, я тебе изначально говорил, что наша основная задача – зарабатывание денег. Ты чем слушала? Строишь теперь из себя мать Терезу.

– Нет, такого не было. Я впервые об этом слышу.

– Только не говори, что это газлайтинг.

– Это газлайтинг.

– Хорошо. В таком случае то, что ты ко мне пристала со своим биполярником, – это абьюз. А вообще в ребе нельзя «перележать», понимаешь. Это я как опытный человек говорю, а не как международный стандарт. Хуже не будет точно.

В дверях робко показалась голова Андрея.

– А вот и твой любимчик, – обрадовался Алексей-говна-попей. – Ну, не буду мешать вашему терапевтическому альянсу.

Погрохотав дверями шкафа, он вытащил из его нутра куртку, напялил шапку и, прихватив пакет с гастрономическими изысками, которые кому-то из пациентов прислал дедушка, поспешил, вероятно, домой.

– Чего там за забором? – спросил Андрей, устраиваясь на диване. – Я побриться хотел, мне без бороды лучше, а бритву не дали. – Он закатил губы к носу и поскреб пальцами по волосатой шее.

– Ну да, Влад же вскрыться хотел.

– Я не буду, обещаю. Так чего там в нормальном мире?

– Облава на квадроберов.

– Это люди, которые чувствуют себя котами?

– Ага.

– Лучше бы за наркотрафиком следили, – вдохновился Андрей. – Я когда свою президентскую программу готовил, там наркота первым пунктом была. За хранение и распространение – расстрел. А они книги запретили…

– Наркотики делают людей слабыми. А книги сильными. И тогда у меня не было бы работы, – напомнила я.

– И мы бы не встретились…

– Андрей, помнишь, мы обсуждали, что взрослый человек должен уметь решать свои проблемы по-взрослому.

– Было дело.

– Как ты думаешь, голодовка – это по-взрослому?

– Я не хочу быть взрослым. Может, человек вообще никогда взрослым не становится. Просто вид делает… А еще мы говорили про честность с собой и с другими. Что у зависимых людей с этим проблемы. Но сама ты постоянно врешь.

– Где это я вру?

– Собралась на свиданку, а призраку матери сказала, что в кино с подружкой пойдешь.

– Это тебе инфополе нашептало?

– Инфополе. Хочешь, я тебе расскажу, как избавляться от призраков?

– И как же?

– Надо просто слать их на хуй. Вон у Сереги-художника спроси. Он тоже их видит. И посылает.

– То есть я, по-твоему, должна сказать призраку матери: «Пошла на хуй»?

– Да.

– Я этого не сделаю.

– Почему?

– Этот призрак, он… прикольный, понимаешь. Иногда нам нужно сопротивление. Да и если сам фантом исчезнет, он никуда не денется из головы. Это устройство психики. А тебе, Андрей, стоит больше думать о себе.

Андрей обхватил туловище руками и скрестил ноги.

– Так вот, возвращаясь к тебе, говорят, ты есть перестал.

– Да.

– Сдохнуть хочешь?

– Да.

– Это твой выбор.

– Ты что, меня не остановишь?

– Ну, я же не могу насильно запихивать в тебя еду.

– Ты как психолог должна найти ко мне подход.

– Как психолог, Андрей, я никому ничего не должна.

– Как взрослый человек я тоже никому ничего не должен. Я умру от голода, и ты будешь себя винить в том, что не смогла меня спасти.

– Говорят, у каждого психолога есть свое кладбище…

– Ты не будешь исключением.

– Андрей, что ты хочешь от меня?

– Не знаю. Внимания, наверное.

– Я и так уделяю тебе много внимания. Но больше я не буду этого делать.

– Почему?

– Не хочу.

– Я тоже ничего не хочу.

– А оленя хочешь назад?

– Хочу.

– Тогда начни есть. А я пролоббирую, чтобы тебе вернули оленя.

– Договорились, – просиял Андрей. – Но это манипуляция.

– Зато быстро и эффективно.

Бросив взгляд на папки с историями болезни, которые тоже ожидали моего внимания на столе с львиными ногами, я молча встала, достала из шкафа молочного цвета пальто, выставила биполярника из консультантской и стала копаться в сумке в поисках ключа.

– А парень, с которым ты сегодня встречаешься… не герой он, короче, твоего романа.

– А кто герой?

– Я, – завершил нашу терапевтическую беседу Андрей и скрылся во мраке коридора.

Я закрыла помещение на ключ, как требовали правила, и, стараясь не дышать, проходя мимо клеток с животными, поспешила на воздух.

⁂

Кавалер с «Госчелобита» по имени Ростислав ждал меня за уютным угловым столиком в ресторане «Страна, которой нет». Он уже заказал нам чайник облепихового чая.

– Алкоголь не употребляю. Из принципа. И от сигарет отказался. Года два назад, – сообщил Ростислав.

– Я тоже, – поддержала я правильный, настраивающий на серьезные отношения флер вечера.

– Это хорошо, – одобрил Ростислав. – Надо заботиться о своем здоровье. Ты после работы?

– Да.

– Ты говорила, что работаешь психологом.

– Верно.

– Меня это тревожит. Кажется, что после нашей встречи ты сразу поставишь мне какой-нибудь диагноз. Что я, к примеру, нарцисс. Или психопат. Или абьюзер.

– А меня тревожит, что тебя это тревожит. А вообще многие, когда узнают, что я психолог, начинают вываливать на меня свои проблемы в надежде, что я придумаю какое-то решение.

– А ты не придумаешь?

– Ну, я клинический психолог. Работаю в реабилитационном центре с людьми с разными диагнозами, – размыто сообщила я.

– Сама, что ли, с диагнозом?

– Возможно. У каждого своя психиатрия.

– У меня нет психиатрии. Я нормальный.

– Это хорошо. А придумать решение я ни за кого не могу. Все решения уже есть внутри нас. Но я могу задать вопросы, которые помогут докопаться до решения. Подсветить путь. А ты, говорил, в банке работаешь?

– Да. В отделе кибербезопасности. А раньше в ментуре.

– А ушел почему?

– Надоело. Не видел динамики. Может, поедим?

Я кивнула, и мы выбрали по большой рыбине с салатом из овощей, только, пожалуйста, без лука.

– А дочь моя рыбу не любит. Один фастфуд на уме.

– У моего сына тоже.

– А с кем он сейчас?

– С моей мамой.

– А моя дочь со своей.

В течение последующих сорока минут Ростислав рассказывал о дочери: чем занимается, как учится, как он ее трехлетней в море купал и кем она хочет стать, когда вырастет.

– Я перед дочерью сильно виноват. Что с матерью ее развелся, – признался Ростислав. – Но на самом деле это было не мое решение.

– Жены?

– Нет. Меня баба одна приворожила.

– Как?

– На менструальной крови. Так запал, что ни о ком, кроме нее, думать не мог. И ладно бы была, не знаю, красавица там или хотя бы просто интересная. Так нет же, форменный крокодил и к тому же истеричка. Мозг мне страшно выносила, пилила с утра до вечера, и ночью тоже, а потом в комнате закрывалась и грозилась с собой покончить. Вот что это, скажи мне как психолог?

– Это, наверное, к психиатру. А с чего ты взял, что она тебя приворожила?

– Так она сама мне об этом сказала. У нее бабка еще была, ведьма. Ну, они и взяли меня в оборот. А я и сделать ничего не мог, ходил как в тумане. Семью бросил. А бабка нормальная, кстати, оказалась. Действительно со способностями. Мне тоже потом помогала.

– Серьезно?

– Да там проблемы на работе были. А подруга новая мне и говорит: поди к моей бабке. Я и пошел. Она мне коррекцию сделала. И на следующий день – бах, и все разрулилось. Говорю же, ведьма.

– А где теперь твоя femme fatale?

– Кто?

– Ну, женщина, которая тебя присушила.