Юркие люди - Анна Андреевна Лужбина

– Ты любишь меня, Маргарита?

Лицо ее становится печальным.

– Ты только, пожалуйста, не расстраивайся, – шепчет ему Маргарита, наклонившись поближе.

– Да все нормально… Нормально все.

Режиссер понимает совершенно отчетливо: он никогда больше не увидит Маргариту.

– Послушай, – говорит местная Ксюша из массовки. – Опусти нож, и давай попробуем договориться. Если ты меня убьешь – все будут знать, что это ты. Я всем рассказала, что ты меня преследуешь.

Преследователь вытягивает нож вперед, как шпагу. Руки у него дрожат. Ксюша могла бы его оттолкнуть, убежать, наверняка могла бы. Или ударить лампой.

– Снимай! – кряхтит Преследователь и показывает ножом на кружево ночной рубашки. – Вот это снимай!

– И как ты пролез ко мне с пятого этажа на третий? Я ведь тоже за тобой следила.

Преследователь тяжело дышит. За его спиной колышется штора. Нож трясется.

– В восемь часов ты завтракаешь, – продолжает Ксюша. – Потом звонишь домой, но разговариваешь с ними очень быстро, не больше минуты. После завтрака у тебя полчаса до начала съемок, и ты дрочишь в номере – потому что чем тебе еще заниматься? – Ксюша расстегивает пуговицы ночной рубашки. – Потом идешь работать в нашем дерьмовом фильме, но даже в этом дерьмовом фильме Режиссер не знает, кто ты вообще такой и чем конкретно занимаешься…

Преследователь падает куда-то вниз и громко всхлипывает. Трясется теперь еще больше: жалостливо, болезненно, коленки прижаты к подбородку. Из-под его пижамных штанов торчат голые костлявые щиколотки, стертые до крови пятки.

– Ну ладно, ладно тебе… – шепчет Ксюша. – Все будет нормально.

Она вытаскивает нож из его расслабленной руки, гладит по волосам и мокрому лицу.

В больнице Сценарист открывает заметку в телефоне. Он чувствует прилив энергии, потому что наконец отделался от жара.

Она – водитель автобуса, – он быстро, яростно печатает. – Она за рулем и уже отъехала немного от остановки. Стоит на светофоре. Он – полицейский*, просит пустить его в автобус. Но она не открывает двери, потому что боится нарушить правила. По правилам она уже не может открыть дверь, хотя любому другому – открыла бы. Тогда он ложится под колеса автобуса. Красный свет меняется на желтый.

Пометка: жанр – романтическая комедия.

*Возьмем того же Актера, что всегда у нас в роли мента.

В день отъезда они решили посмотреть, как над морем восходит солнце.

– Ты знаешь, – говорит Оператор, – я в детстве так любил играть в города, потому что мой отец вообще не знал, о чем со мной можно говорить, вот мы и играли каждый вечер, всей семьей.

Ассистент Оператора откладывает черный мешок, и внутри мешка гремят бутылки. Оператор скручивает провода в ровные аккуратные гнезда.

– С тобой интересно играть, – отвечает Ассистент Оператора.

Актер ищет рингтон с кошачьим мяуканьем, но нигде не может найти. Тогда он решает записать мяуканье живой кошки.

Он смотрит по сторонам, наклоняется под каждую машину. Потом вдруг видит кота: рыжего, с рваным ухом. Тот умывается совсем рядом, но, как только Актер достает телефон, сразу же убегает.

– Тебя боятся коты из-за того, что боятся ментов! Коты ведь без регистрации, без документов, а еще преступники! – смеется с безопасного расстояния какой-то мальчишка, кажется Дима.

– Я никогда больше не буду играть ментов, – говорит Актер.

– Никогда не заведу детей, всегда знал, что чайлдфри, – жалуется Второй Режиссер, сидя вместе со Звукорежиссером в фойе отеля. – Никогда – не заведу – детей.

– А ты женат?

– В разводе.

– И что, жена тоже не хотела?

– Не хотела. Да нам и так было тесно. Мы с женой в одной комнате, теща – в другой.

– Ну так понятно, почему тогда не хотели детей. – Звукорежиссер смеется и всасывает с громким звуком остатки кока-колы из стаканчика. – У меня бы с тещей за стенкой не встал бы.

Второй Режиссер задумчиво смотрит в пол.

– Теща, кстати, была золотая… Никогда не ел ничего вкуснее того, что она готовила. А сколько доброты, ума. Когда она умерла, я понял, какую женщину любил на самом деле…

Звукорежиссер откладывает стаканчик.

– …Но было уже поздно.

Девочка в сандалиях выходит из своего дома и выносит скляночку зеленки.

– Иди сюда! – говорит она строго.

Кеша подходит поближе. У него всегда разбиты коленки.

– Иди, иди! – говорит девочка.

Теперь в руках у нее красный садовый шланг.

Она промывает Кеше свежую рану и долго старательно дует.

Из кармашка чистого выглаженного платья вытаскивает ватную палочку и смазывает ее зеленкой.

– Ну, с богом…

Кеша зажмуривается. Девочка в сандалиях подносит зеленую ватную палочку к его колену. Сосредоточенно открывает рот.

Кеша молчит. Девочка в сандалиях мажет половину, потом смотрит на Кешу – из его глаз текут слезы.

Пять историй о воровстве

1. Как у Володи украли что-то

Каждый вечер перед сном Володя записывал свои идеи, чтобы издать книгу и стать философом. Идей было много.

Например, в последнее время Володя часто стоял на мосту и смотрел на Москву-реку. Про нее у Володи была такая идея: Москва-река – река мудрости. И пускай от воды пахнет истертыми шинами, свежим асфальтом и пыльной дубленкой, мудрость – она такая. Надо только быть внимательным.

Ведь иногда Москва-река улыбалась.

«Видит только тот, кто смотрит», – записывал Володя.

Но он никого не обманывал, он правда стоял на мосту, мечтал, и смотрел, и видел, и в один день он выловил из воды денежную купюру. В другой – увидел в Москве-реке рыбину, похожую на акулу. А еще по Москве-реке плыл корабль, и от него полетел розовый шарик, и Володя его почти смог поймать. Шарик поднялся в небо, и там было написано что-то про любовь и свадьбу.

И как-то раз Володя так стоял и видел только серую тучу в небе. Но потом обернулся и заметил девушку, она ласково улыбалась Володе. Все так же глядя на него, она загадочно поправила волосы, и будто бы все это не просто так.

Она улыбнулась еще раз и еще, но как-то немного по-другому. Неожиданно расстегнула пуговицы рубашки, и Володя увидел белое кружево нижнего белья. Она повернулась к нему спиной и спустила рубашку, обнажив плечи.

Розовый шарик в небе, розовый шарик. Только посмотри. Счастлив тот, кто видит, кто все подмечает.

Девушка повернулась снова, теперь к Володе, и он решил улыбнуться ей, но ее лицо уже было такое же, как Москва-река. Когда ни солнца, ни радуги, только серо-зеленая водица. И девушка застегнула