Причуды старика - Флойд Делл

— И Скотти умер, — сказал кто-то.

— Да, я помню их… — отозвался м-р Уиндл.

Он знал, что не заслуживает восхищения этих юношей. Они сражались за дело, в которое верили, и во имя этого дела умирали. А он попал в их компанию случайно — в тот вечер он повиновался какому-то непонятному импульсу. Ему хотелось им объяснить, что произошло недоразумение, но по обыкновению он не находил слов. Он был сконфужен и пристыжен.

Пришли еще несколько человек; м-ра Уиндла им представили и снова рассказали всю историю. А он все острее ощущал фальшь своего положения, нелепость своих претензий на содружество с ними. Эти юные герои принимали его, как товарища. Хотел бы он иметь право на их дружбу, но он знал, что права этого он не имеет. Положение было затруднительное… А если разговор затянется, они его раскусят, поймут, что он — трус, и будут презирать. Нужно поскорей уйти.

Улучив удобный момент, м-р Уиндл распрощался с ними и каждому пожал руку. Они просили его навещать их, а он дал слово, но не намеревался его сдержать. Он хотел отрезать себя навсегда от приключений той ночи.

Нет, вторично он сюда не придет: не нужно портить воспоминание о радушном приеме. В следующий раз они захотят узнать, что́ он в сущности собой представляет… и узнают правду. Нет, больше он не посмеет к ним итти… Но воспоминание об этом приключении он сохранит до конца жизни.

6

В тот вечер он нашел у себя в кармане билет на бал «Красной зари». Сегодня четверг, а бал назначен на субботу… Конечно, он не собирался итти, но билет сохранил. На следующий день он снова и снова возвращался к мысли, которую считал нелепой. Эти юноши будут на балу… конечно, со своими возлюбленными. Мысленно он представлял себе, как они танцуют под музыку, а он сам обретается где-нибудь на заднем плане и благосклонно на них посматривает. Да, приятно было бы посмотреть, как ребята веселятся. А почему бы не пойти? Ему казалось, что он имеет право в последний раз взглянуть на них. В конце концов, ведь, он сидел с ними в тюрьме! Да, хотя это и произошло случайно и нелепо, но факт остается фактом: ту ночь он провел с ними в одной камере. Что-то общее у них было. Вместе с ними он пел и страдал. Он лежал в объятиях Оскара, а голова его покоилась на пальто Пита. Это была реальность, о которой нельзя забыть.

Может быть, он все-таки пойдет на бал «Красной зари»…

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

ЕГО НОВЫЙ МИР

1

Вечер бала запомнился м-ру Уиндлу, как событие еще более туманное и нереальное, чем ночь, проведенная в тюрьме. Юный его приятель Майк наткнулся на м-ра Уиндла в вестибюле и потащил его в бар, прилегающий к танцовальному залу. Здесь он познакомился с молодыми людьми, которые дружески хлопали его по спине и предлагали выпить вместе. Он был глубоко убежден, что недостоин их дружбы, и это убеждение окрепло, когда он едва не захлебнулся крепкой виски, после чего ему удалось улизнуть от веселых ребят. Когда прошло головокружение, — дело в том, что м-р Уиндл не привык к крепким напиткам, — он пробрался на балкон, уселся в свободной ложе и стал смотреть вниз, на танцующих.

М-р Уиндл давно уже перестал обращать внимание на внешний мир и, следовательно, понятия не имел о том, как развлекаются американцы. Во втором десятилетии нового века в Америке, благодаря завоеванному досугу и материальному прогрессу, вспыхнуло увлечение танцами и негритянской музыкой, в костюмах преобладали варварские цвета, возродился невинный языческий культ тела. А м-р Уиндл ровно ничего не знал б том, как изменился мир с семидесятых годов прошлого века. Он был совершенно неподготовлен к тому, что видел, словно из семидесятых годов сразу попал в век двадцатый. Но в 1876 году такое зрелище не могло бы шокировать молодого м-ра Уиндла, и в 1916 году оно не шокировало м-ра Уиндла — старика.

Перед ним словно развертывались фантастические сцены, о каких он, быть может, мечтал в те тусклые годы, когда продавал турнюры. Втайне он всегда возмущался спеленутыми и изуродованными женскими телами… А эти девушки — девушки его грез — носили свободные костюмы, подчеркивающие линии красивого тела. М-р Уиндл смотрел на них, словно зачарованный. Он не задавал себе вопроса, сон это или явь, но все казалось ему нереальным. Музыка убаюкивала его, отрывая от мучительной реальности. Это волшебное зрелище — так же, как беседы с Кристофером и день, проведенный с Адой, — ничего общего не имела с реальной жизнью. Сейчас осуществлялась мечта его юности, развертывалась сказка из «Тысячи и одной ночи», и никаких вопросов у него не возникало. Он был готов ко всему…

(Конечно, м-с Уиндл сказала бы, что стыдно человечку в его летах напиваться в публичном месте, а затем она бы прибавила, что всегда этого ждала.)

Время шло. Около полуночи в ложу, где сидел м-р Уиндл, вошла компания молодежи. М-р Уиндл хотел уйти, но высокий, добродушный на вид человек, назвавший себя м-ром Вульвертоном, попросил его остаться и, узнав его фамилию, любезно сказал:

— Я слышал о вас от мальчиков. Я — их адвокат.

Обращаясь к молодым девушкам, вошедшим вместе с ним в ложу, он рассказал о приключении м-ра Уиндла, как о каком-то героическом поступке. М-р Уиндл попытался объяснить, что произошло недоразумение: выступил он совершенно случайно, сам не зная, зачем это делает…

Не будь м-р Уиндл опьянен волшебными грезами, казавшимися реальностью, — то, что затем произошло, было бы ему в высшей степени неприятно. М-р Вульвертон привел людей из соседних лож познакомиться с м-ром Уиндлом, а те, в свою очередь, привели знакомых, так что втечение двух часов м-р Уиндл как бы принимал гостей. К нему обращались, как к знатной особе, но м-р Уиндл нимало не был огорчен нелепым недоразумением. Все был сон — волшебный сон. Этот мир слишком прекрасен, чтобы быть реальным… должно быть, в мире грез принято восхищаться самыми нелепыми и безумными поступками! Когда люди подходили и знакомились с ним, м-р Уиндл держал себя скромно, но любезно, и охотно соглашался повидаться с ними еще раз. Несомненно, он был гвоздем вечера.

Среди тех, кто вошел в ложу м-ра Уиндла, находился репортер Уэбстер Форд, которого называли попросту Джо. Быть может, в профессии репортера есть что-то безответственное и мальчишеское, потому что их до конца