Прощай, Саша - Павел Шушканов

шагов от нас, посмотрел на лавку, на которой он сидел обычно, а теперь согнувшись покачивался Лешка. Я устало взглянул на него. Пашка достал сигареты и поставив одну ногу на ограду палисадника принялся разглядывать рукава своей джинсовки.

– О, Слава.

Баба Вера с сумкой на локте вышла из подъезда, тяжело ступая на больную ногу.

– Ну, нашла она тебя?

– Кто? – не понял я.

– Ну, девочка эта. Постой, а сказали, что ты ногу сломал. Она и побежала.

Я похолодел.

– Кто сломал, кто побежал?

– Мать, объясни доходчиво, – вставил слово Пашка.

– Она на такси приехала. Девчонка еще, а уже на такси! А он ей говорит, что ты ногу сломал там на стройке, – баба Вера махнула рукой в сторону безглазых пятиэтажек. – Мужик такой в свитере, думала знакомый. Она и побежала.

Баба Вера смотрела то на меня, то на Лешку.

– Так нашла?

Страх – он бывает разный. Иногда стоишь как вкопанный, а иногда кишки твои скручиваются как заводная пружина. Я хлопнул Лешку по спине и сунул ему в руки ключи.

– Беги ко мне и на телефон. Жди!

– Я не понял, – Пашка отправил окурок в палисадник. – С мелкой что ли чего?

– Отстань!

Я летел по улице, забывая дышать. Угол, мусорные баки, дорога. Едва не сбив меня пролетела Лада, протяжно сигналя. Передо мной дома, и сегодня в них слишком много квартир!

Позади меня кто-то метнулся к ближайшему подъезду. Пашка, наверное. Я бежал вверх по лестницам без перил, пролет за пролетом.

– Саша!

Тишина. Только голуби выпорхнули из окон верхних этажей. Еще одна квартира без дверей и снова никого. Под ногами стекло от битых бутылок и рваные газеты.

Я побежал этажом выше. Слишком тихо. Может быть вообще не здесь?

Из окон виднелся двор, все такой же безмятежный и замусоренный. Пусто.

Вот комната, в которой мы, прижавшись друг к другу ждали рассвета. А от нее проход через несостоявшийся коридор в другую комнату. Или кухню кто же поймет.

Резкий удар сбил меня с ног. Я думал, что налетел на трубу, торчащую из стены, но это была рука. Серый колючий свитер мелькнул у меня перед глазами, потом его сменил потолок. Затылок взорвался тупой болью.

Я заставил себя перекатиться прежде, чем ладонь опустилась на то место, где было мое лицо. Даже вскочил на ноги. Саша лежала у стены, пыталась пошевелиться. Ее висок и половину лица заливала кровь. Руками она зажимала край разорванной футболки.

Я бросился на незнакомца, не ожидая пока он поднимет с пола кусок арматуры. Наверное, это было глупо. Я отлетал от него как мячик для тенниса от стены, пытался вбить, всверлить в жесткое, словно гранитное тело под тканью свитера свои кулачки. Он схватил меня за плечо, отшвырнул к стене, наотмашь ударил ладонью.

Он что-то говорил, но я не слышал. Только видел его лицо. Скуластое, плохо выбритое. И волосы с сединой. Под густыми бровями глубокие глаза. Глаза! В этих что-то животное, бешеное, но не как у хищника. Не благородная ярость, а что-то мерзкое и липкое.

Я снова бросился вперед, старясь дотянуться до лица, до глаз, до чего-нибудь, что поддастся моим усилиям нанести хоть какой-то вред. И я впился в лицо, ломая ногти, зная, что следующий удар возможно станет последним.

Он завопил, схватился за глаз, но занести руку не успел. По лестнице покатилась от удара ногой и разбилась далеко внизу пустая бутылка.

– Ты падла! – Пашка ворвался в комнату, держа в руке железный прут. Он бросил взгляд на Сашку, пытающуюся подняться по стене, согнулся и шагнул вперед, держа перед собой руки.

– Уведи мелкую, чего стоишь!

Нападавший больше не был ни хищником, ни героем, он пытался забиться в угол и прикрыть лицо руками. Но Пашка бил жестко, отрывисто сопя носом. Протяжный скулящий звук наполнил пустую квартиру.

Я вел Сашу вниз, сам едва держась на ногах. Там внизу нет ни милиции, ни скорой. Ни обеспокоенной мамы и бабушки. Ни взволнованной толпы.

– Подожди.

Говорить было тяжело – нестерпимо болела скула. Я снял с себя футболку.

– Подними руки.

Как мог надел футболку поверх ее изодранной и мы пошли, держась друг за друга.

Проезжали машины, проходили люди, оплывая нас задумчивым безразличным потоком. Позади одинокой башней возвышался пустой заброшенный дом.

8.Время

А на крыше, и правда, красиво. Темное небо с редкими звездами и весь район как на ладони. Далекие новостройки скоплением Плеяд светились за полем – расчерченные светом фонарей на клеточки кварталы города. Темные пятна степей вдалеке сливались с небом. Дул прохладный ветер, а крыша отдавала нам накопленное за день тепло.

Я сидел на забытом рулоне рубероида. Рядом Саша в моей кофте с еще мокрыми волосами. Лоб и висок мы как могли заклеили пластырем. Лешка, все еще ошарашенный сидел прямо на смоляной крыше, поджав под себя ноги и восхищенно разглядывал мое разбитое лицо. Завтра будет много вопросов, криков, звонков. Сегодня тишина и безмятежность ночного города. Он совсем другой отсюда сверху. Чистый, светлый. Как пятачок света и уюта среди темноты и неизвестности.

Я посмотрел на Сашу. Так много нужно ей сказать и спросить. Больше, чем может вместить целая ночь на крыше.

– Тебе не холодно? – спросил я.

Она помотала головой и скривилась, держась за висок.

– Леша, моя сумка далеко?

Он пошарил в темноте рукой.

– Тут.

– Покопайся там. Слава, прости. На твои деньги я купила нам картофельные чипсы и кока-колу. Надеюсь, что-то осталось.

Это была самая вкусная вещь на свете. Отправляли в рот один за другим прозрачные жирные кусочки картофеля из промасленного пакета, запивали большими глотками колы. Фыркали и шипели, когда пузыри газа попадали в нос. Саша смеялась, смеялся и я. И даже ошарашенный Лешка.

– Вот они где.

Пашка влез на крышу и закрыл за собой люк. В руке он держал трехлитровую банку, пахнущую чем-то горько-кислым. Он сел на кирпич, поставил банку между ног и подмигнул.

– Не предлагаю.

В темноте загорелся огонек его сигареты.

– Как ты, мелкая? Вовремя мы?

Саша кивнула, поджав губы.

– Спасибо.

– О, спасибо! – он отхлебнул из банки и поморщился. – В ментовку завтра сходи, показания дай. А то будет мне спасибо потом.

– Схожу.

Он криво улыбнулся, склонив голову на бок и затянулся дымом.

– Будешь меня из армии ждать?

– Нужен ты мне, – улыбнулась Саша и обняла свои коленки.

Пашка кивнул и отправил окурок вниз.

– Понимаю, – он потянулся вперед и легонько потрепал меня по волосам. – Нормальный пацан. Сам то