Прощай, Саша - Павел Шушканов

пробирались почти украдкой. Я долго озирался, выйдя из подъезда, потом позвал Сашу за собой. Мы добрались до магазина купить лимонада. Поочередно глядя в окна. Автобусная остановка была метрах в двадцати, но на совершенно открытом месте. Лучше подойти, когда автобус уже подъезжает.

Продавщица долго возилась со сдачей, потом ушла в подсобку. Я улыбнулся Саше, хотя самому было тревожно. Мы вышли из дома за неделю первый раз.

Когда звякнула дверь магазина, мы обернулись, ожидая худшего. Но это всего лишь «похититель тел» с своем неизменном свитере. Он пристроился за нами и принялся считать мелочь в ладони, разглядывая винные полки. Я представил, как Лешка следит за ним с детским биноклем и записной книжкой от магазинов до теплотрасс, готовя сенсацию для местной газеты. Улыбнулся.

– Ты чего? – спросила Саша.

– Потом расскажу.

«Похититель тел» жадно смотрел на купюры в моих руках, облизывал губы, но молчал.

А потом был душный пыльный автобус, постанывающий на каждой кочке. Мы пили теплый лимонад и молча смотрели в окна. Автобус долго плутал по широким улицам с остатками асфальта, под мостами, долго ехал под знакомой улице вдоль реки, по которой промокший и испуганный я бежал в прошлом году, спасаясь от грозы, и наконец выбрался на площадь к обклеенному ракушечником универмагу. Теперь нам предстоял обратный путь. В душную квартиру к надоевшему телевизору и неловкими беседам на кухне. В присутствии мамы мы разговаривать почему-то стеснялись, а она проводила дома все больше и больше времени.

– Саш, – тихо позвал я, – тут моя старая улица недалеко. Хочешь покажу?

Она рассеяно кивнула, продолжая думать о своем.

Улица детства и правда была совсем близко. За странным магазином с вывеской «Ткани», в котором давно уже продавали черствый хлеб, колонкой с ледяной водой и углом школьного двора, за которым мрачным квадратным замком возвышалась школа.

Неровные дома тянулись справа и слева от широкой дороги, по краям которой росли клены и тополя. Маленький глиняный дом на углу не в счет. Мы никогда не знали кто там живет и живет ли вообще, но со двора часто доносился запах копченой рыбы. На ним побеленный дом с высоким обшарпанным синим забором. Там жила старушка, которую считали ведьмой. Напротив, кирпичный дом Лешки и знаменитое бревно для страшных историй по ночам. Дальше поднятый корнем тополя асфальт, который лучше перепрыгивать, когда едешь на велосипеде. Валеркин дом с почерневшей крышей. Невысокий, обшитый голубыми досками дом бабушки, напротив которого вечная куча речного песка.

Все это я рассказывал Саше, наполняя вид улицы историями и подробностями, которые хранились в памяти о каждом куске асфальта, каждой ветке дерева в моей голове.

– Сейчас Лешку вытащим, – я забарабанил кулаками в железные ворота. Звонок для почтальонов. Хмурый Лешка выполз на улицу и удивленно уставился на нас.

– Привет. Привет.

– Что делаешь?

– Щас, – он скрылся за калиткой и из глубины двора послышалось. – Я только доем…

Ждать долго не пришлось. Через пару минут он уже шел с нами в новой футболке и рассказывал про то, как лично ночью видел НЛО мигающее красными и белыми огнями и летящее на восток в сторону Алма-Аты.

– А может к Максиму? – наконец сменил тему он. – В Сегу поиграем.

– Позже давай.

– Мне тоже купят, – сообщил Лешка. – Или сам куплю. Как денег подсоберу.

Деньги Лешка копить умел, но плохо. Постоянно срывался на пломбир или апельсиновый рожок в вафельном стаканчике.

– Слушай, – сказал я как можно тише, когда Саша прошла вперед, – могу тебе мою коллекцию монет продать. Всю разом. Хочешь?

Лешка неуверенно жевал губу и недоверчиво поглядывал на меня.

– Все? И царские?

– Только ту, что на ключах оставлю.

– Не. Не, я на Сегу собираю. Или Денди. На что хватит.

Я знал, что он будет думать всю ночь. Но столько времени у меня не было.

– Решай. А то Валерке предложу.

Валерке сейчас было не до монет, но угрозу все равно звучала зловеще.

Возле Светкиного дома мы остановились. Надпись на весь забор «Продается» была почти стерта. У распахнутой калитки на узкой лавке, где мы часто обменивались вкладышами от жвачек, сидела женщина в толстом зеленом халате и платке. Не ее руках улыбался щекастый малыш. Радом сидел парнишка нашего возраста и прикрикивал на сестру, пытающуюся повыше залезть на кучу песка.

– Привет, – неуверенно сказал я. Женщина в халате кивнула нам и переложила малыша на другую руку. Парнишка обернулся, прищурился.

– Тебя как зовут?

– Ержан, – отозвался он и снова прикрикнул на малышку в платье. – Қайда? Артқа!

Девочка сползла с песка и уставилась на нас большими глазами.

– С нами гулять пойдешь?

Он помотал головой.

– Не. Работать надо.

Из глубины двора раздавался стук и голоса.

– Тут Светка жила, – пояснил я.

Саша только улыбнулась в ответ. Мне очень хотелось взять ее за руку, но почему-то казалось, что это неправильно. Не сейчас и не здесь.

– Лешка, а мы сегодня того мужика в свитере видели, – вспомнил я.

– Говорю вам – это похититель мертвецов, – важно заметил он.

– И потому он сидит на детской площадке? На кладбище бы сидел.

Лешка пожал плечами.

– Может ночью там и сидит.

Саша засмеялась.

– А вот там мой старый дом, – сказал я, показав рукой через дорогу. – А вон то окно нам Лешка разбил.

– Это давно было, – оправдался Лешка. Он тоже осматривал с нами улицу, будто видел ее впервые.

Проехала машина. По тротуару тащила тележку с канистрой воды баба Клава и что-то бормотала себе под нос.

– Пух подожжем? – предложил Лешка. – Правда я вчера почти весь спалил.

– Не, давай потом. Я сейчас Саше дом покажу и встретимся у Максима.

Бабушка всегда словно чувствовала, что я вернулся. Она стояла у калитки, уперев руки в бока и смотрела на нас.

– Привет, ба! – я помахал рукой. Давно не виделись. С тех пор, как начались каникулы, бабушка и ее дом стали чем-то очень абстрактным, а мерзкий Пашка у подъезда, жара от крыши и хлебный магазин в дворе – наоборот.

– Здрасьте, здрасьте, – она хмуро поглядывала то на меня, то на Сашу. – А мать знает?

– Да. Отпустила. Я хотел Саше дом показать и двор.

Бабушка смотрела на нас прищурено, потом нехотя отошла.

Вроде бы двор как двор, показывать особо нечего. Разве что выпиленные мной рожицы в кирпиче на углу сарая. Или площадку между грядками, на которой я раньше запускал жестяные ракеты, начиненные серой от спичек. Мне двор казался целой вселенной, не говоря уже об улице. Сейчас я смотрел на низкий сарай, бревенчатую баню, за которой стыдливо спрятался покосившийся