Синдром неизвестности. Рассказы - Евгений Александрович Шкловский

держался за край. Увидев отца, он засмеялся от радости, а тот, не приближаясь, присел на корточки и вроде как в шутку поманил к себе, взмахнул руками: дескать, иди ко мне… И сынишка внезапно сделал шажок, потом еще один, еще… и вдруг быстро и неуклюже засеменил через комнату, упав прямо в отцовские объятия.

Как же они тогда радовались этим первым его самостоятельным шагам, отец просто счастлив был, что это произошло именно в его присутствии, при его появлении. Сынишка легкий был как пушинка, от горшка два вершка, и вот эта пушинка, это родное милое существо, которое еще и человеком трудно было назвать, само добралось до него, хотя прежде топталось только на одном месте, а если отрывалось от опоры, то непременно падало и потом передвигалось только на четвереньках.

А помнит ли сын, как они вместе качались в гамаке на даче и пели разные песни, помнит ли песню про веселого барабанщика? Такое трогательное было пение, как будто они соединялись в одно целое, голоса сливались, тенор и дискант, сколько ему было тогда? Лет пять, не больше. И слух у него был гораздо лучше, чем у отца, так что тот старался подпевать сыну, а не заправлять самому.

Еще он любил прижаться к отцу, почувствовать на плече его руку, да и ходить любил с ним за ручку, сунув крошечную ладошку в большую отцовскую, что конечно же не могло не умилять. Теперь же он сам любил приобнять отца за плечо вроде как по-дружески, тем более что был выше ростом и вообще крупнее.

Еще отец любил вспоминать, как сын встречал их в пятницу, когда они приезжали на дачу, где тот летом жил с бабушкой. Они еще издали замечали его маленькую фигурку с большим букетом розового кипрея, который он собирал по дороге. Он очень ждал их приезда, накануне они с бабушкой устраивали генеральную уборку в доме, бабушка протирала пыль и готовила обед, он мыл полы.

От их участка до шоссе было минут тридцать ходьбы, а если дождливая погода и дорогу размывало, то он шел по пролегавшим вдоль дороги железнодорожным путям, по шпалам, опять по шпалам, перепрыгивая через одну или две, или осторожно ступал по узкому черному блестящему рельсу, стараясь пройти как можно дольше, не соскользнув, – такое упражнение, и путь казался тогда короче, чем если идти по дороге.

Родители знали о его экспериментах, но не возражали, отец, впрочем, признался позже, что они беспокоились, однако не хотели стеснять его самостоятельность. Ему привозили что-нибудь вкусненькое, например воблу, почему-то он очень любил воблу.

А навещая его в спортлагере, родители привозили черешню и вафли «Артек», которые он и теперь любил и предпочитал всем прочим, хотя вкус их, как ему казалось, немного изменился. Увы, не в лучшую сторону. Родители забирали его и шли вместе в лес, находили какую-нибудь солнечную опушку, расстилали привезенное с собой одеяло, раскладывали привезенные яства: черешню, редиску, помидоры, сваренные вкрутую яйца, мармелад и вафли на десерт плюс большую бутыль с пузырящимся квасом и термос с чаем. Пикник выходил на славу, родители сами тоже ели и потчевали его, и всегда было страшно вкусно. Над головой шумели деревья, сквозь ветви горячо пробивалось солнце, порхали бабочки и жужжали комары.

Когда отец рассказывал, у сына и теперь начинало бурчать в животе, даже если он и не был голодным.

Еще вместе с отцом ходили за грибами в лес недалеко от дачи. Вставали рано утром, еще только начинало светать, в лесу было сумрачно. Чтобы не вымокнуть в росе, а тем более после прошедшего ночью дождя, надевали сапоги, брали корзинки и погружались в чащу. Лес здесь всегда был не особенно грибным, бродили долго, но кое-что все-таки находили, даже и благородные – подосиновики, подберезовики, хотя в основном сыроежки, а в самом конце августа еще и опята. Отец, когда возвращались, напевал что-нибудь бодрое, чтобы легче было идти, потому что сын уставал и сильно страдал от назойливого комарья, от их укусов на теле вздувались волдыри, которые страшно чесались, взрослые называли это аллергией. Отмахиваться от них было бесполезно, все равно доставали, даже репелленты не помогали. И писк противный. Только сломанная веточка какого-нибудь дерева с листьями помогала, если отчаянно махать вокруг себя.

Почему-то они всегда ходили вдвоем, лишь изредка к ним присоединялся сосед дядя Володя, с которым отец дружил. Тот был золотых рук мастер, краснодеревщик, так что он и печку им на даче клал, и террасу расширял, и даже шкаф в московской квартире делал.

После все вместе с матерью мыли и чистили грибы, которые потом жарились на сковородке, распространяя запах на всю округу.

Сын это тоже помнил, но странное дело, лучше всего помнился влажный лесной запах, напоенный ароматами травы и листьев, грибов, еще чего-то. И теперь, стоило только войти в лес и вдохнуть его запахи, как сразу будто возвращался в детство. Сумрак, нависающие ветки деревьев, отец шагает рядом в кепке и сапогах, лицо такое же, как и прежде, словно не прошло много лет и он ничуть не изменился, но это скорее от нежелания видеть отца другим. Чем старше тот становится, тем старше становится и он сам – время работает против всех, но против родителей определенно жестче.

А помнишь зачарованный лес (так они его называли), куда ходили просто так, погулять? Он был действительно похож на волшебный – высоченные старые ели и сосны, податливая, рыжая от иголок земля под ногами, тишь и запах хвои. Вроде как в этом лесу, который, кстати, был не очень большим, за ним начиналось поле, а дальше дорога, можно было ждать каких-то чудес. Голос там раздавался звонко, ему отвечало эхо, поэтому они старались говорить шепотом, чтобы не потревожить лесных духов, эльфов, гномов или еще кого-то сказочного. И то, что они как бы крались, как бы таились, волновало обоих – и отца, и сына.

Сын чувствовал себя под защитой отца, который, да, тогда казался высоким, хотя на самом деле был среднего роста, теперь же и вообще был на голову ниже сына. Он же казался отцу маленьким, хотя разговаривали они с ним на равных, отец старался, или у него так уж получалось, не подчеркивать свою взрослость.

Возможно, рядом с сыном в нем просыпался маленький мальчуган, и они были почти как ровесники, только все равно отец был сильнее и знал про жизнь много такого, чего сыну было еще недоступно.

В зачарованном лесу