День - Майкл Каннингем

не помощниками фоторедактора в журнале, не сотрудниками журнала вообще, поскольку в скором времени журналы перестанут существовать.

Лет десять назад Изабель, когда пришла сюда, и сама, наверное, производила впечатление человека, чья молодость предшествует всем остальным качествам. Человека временного, проходящего за ширму этой жизни к жизни настоящей, уготованной впереди.

Но Изабель-то как раз – кто бы мог подумать – оказалась постоянной, а вот журнал все больше выглядит явлением временным. Когда ее наняли, Изабель и в голову не приходило, даже в виде самого туманного предчувствия, что этот журнал – воплощение стиля и дизайнерской мысли – зачахнет, как и большинство других, что сама она через десять с лишним лет все еще будет работать здесь, имея лишь одну, неактуальную уже, специальность и слишком высокую зарплату, а потому ничего не предпринимая и продолжая являться на работу, пока однажды утром не обнаружит (вместе с остатками коллег), что дверь в редакцию заперта.

Пора и ей высказаться. Вспомнив, кто она такая. Что же наконец главный фоторедактор думает насчет отклонений?

– Может, попросить у Хуана побольше фотографий? – говорит Изабель.

За такую зарплату, как у нее, надо бы, конечно, предлагать решения помасштабней. Но в данном случае это единственное, и именно она должна его представить.

Деррик кивает.

– Я бы посмотрел всё, что он отснял.

– Поговорю с ним.

Изабель прекрасно знает – да и Деррик тоже, но он не так стеснен пределами возможного, – что показывать всё Хуан откажется. Он прислал уже отобранное им самим. В лучшем случае Изабель, пожалуй, уговорит его показать ей снимки, разделившие, так сказать, второе место – штук шесть, среди которых могут найтись – нет, должны найтись – достаточно своеобразные, чтобы удовлетворить одержимость Деррика двумя родителями-трансгендерами, не слишком уж обычными и не уж слишком необычными с виду.

Сначала предстоит выпросить у Хуана побольше снимков – год назад такую просьбу он сразу же отверг. Но спрос на его работу тоже иссякает – все как у всех. Затем предстоит баталия с Дерриком насчет того, чтобы напечатать-таки парочку из тех не слишком приукрашенных снимков, которые Хуан придержал. Хуан любитель гламура, потому Изабель и выбрала его для этих съемок, но тут Деррик ее подловил. И видимо, выйдя из печати, эта пара, демонстративно поселившаяся в маленьком городке в Нью-Джерси и согласившаяся сниматься для журнала, будет выглядеть не совсем обыкновенно по одной простой причине: обыкновенно люди, попадающие на страницы журналов, более привлекательны.

Изабель не сомневается: согласившись на съемку, они долго обсуждали, как одеться и подстричь ли мужу бороду, ведь как раз хотели выглядеть обыкновенно. И были бы ошарашены, наверное, узнав, что этого-то как раз журналу и не нужно.

Прежде Изабель спорила бы с Дерриком, отстаивая недопустимость уже одной идеи просить у Хуана другие снимки. Отстаивая (при условии, что Хуан таки согласится) право членов этой необычной семьи, скроенной из лоскутков, попросту выглядеть симпатично, раз уж им так хочется.

Но еще нет и десяти утра, а она уже увидела сову, которой не было, и расплакалась в метро. Тем временем Деррик, продвинувшись вдоль стола, хмуро склонился над выкладкой по Астории.

Шагая рядом с Дэном по дорожке парка, Гарт подкидывает Одина (слегка, надо сказать, грубовато, но стоит ли упоминать об этом?) и приговаривает: “Опля, мелкий, опля!”

Дэна корчит от презрения, так тесно переплетенного с болезненной нежностью, будто это две стороны одного и того же чувства. Гуляя с Гартом по испещренной солнечными бликами прохладе парка, Дэн на мгновение застигнут врасплох головокружительным приступом ярости-любви, рикошетом отлетающей от него к Гарту и обратно, ураганом эмоций, захватившим их обоих. Гарт – самовлюбленный раздолбай, но ведь и Дэн тоже, просто Дэну из них двоих повезло больше, он научился существовать в пределах разумного и тем утешился. Опоры его жизни поосновательней, чем оптимизм и личное обаяние. Нет, Дэн не обрадуется своей правоте, когда пламя Гарта начнет выгорать, когда Чесс лишит его и без того ограниченных родительских прав, в галерее ему откажут и люди начнут говорить: А ведь прежде он был красавцем. Вот тогда Дэн ему пригодится – даст взаймы и пустит переночевать, понимая при этом, что имеет (и будет иметь всегда) право поругивать, любя, младшего брата, в конце концов упустившего все из-за упорных опозданий на пять минут, вечных оправданий и неспособности понять, почему и насколько они не важны. Братья молча идут бок о бок, и тут Вайолет, указывая на собачью площадку в отдалении – пока что виден только забор из металлической сетки и смутное мельтешение собак за ним, – говорит: “Я вроде бы уже вижу белого песика!”, а Гарт откликается: “Да там этих песиков тьма-тьмущая!”, и Вайолет, звезда Бродвея, исполняет пируэт – специально для Гарта, а тот ее подзадоривает. Гарт – альтер эго Дэна, безответственный младший брат, который самую малость посимпатичней старшего и способен отмазаться почти в любой ситуации, ведь разве можно, скажите на милость, не влюбиться в него, хоть чуть-чуть? Но в тридцать восемь обольщать с той же легкостью, что и много лет до этого, уже явно не получается. Время Гарта на исходе. И удача Гарта на исходе. По-настоящему к нему привязан лишь один человек. Для Дэна Гарт – и наказание, и наказуемый, и виновный, и подзащитный. Дэн обречен разгневанно любить его.

Деррик недоволен и снимками Астории – ультрамодного теперь района, который на этих фотографиях не очень-то ультра, как выразился Деррик, – тут тебе и забегаловки с едой навынос, и магазины с уцененным товаром, а якобы кирпичные таунхаусы просто облицованы под кирпич, хотя Джейкоб, фотограф, и удачно поймал в кадр паренька на скейте с прической Медузы Горгоны и полным ртом золотых зубов и моложавую женщину в платье от Пуччи с пакетом еды из китайского ресторанчика.

Изабель остается только молча кивать, соглашаясь, и изображать озабоченность. Она знала, что Джейкоб подберет слишком тонкие штрихи, как знает и теперь, к чему ведет Деррик. Хочет, чтобы она наняла другого фотографа, более сообразительного, – как насчет Андреа? Изабель напомнит ему, что Андреа снимает только на пленку, а на это уже нет времени. Деррик спросит, как тогда насчет Иззи или Роберто, и Изабель напомнит, что и того и другого надо заказывать за месяц, а то и раньше, они из тех немногих, у кого и в наше время работы предостаточно, и не потратят целый день, бросив все, на съемки в Астории. Ради меня, заявит Деррик, потратят. И придется Изабель как-то аккуратно напомнить Деррику лишний раз, что его