Девушка по имени Йоханан Гелт - Алекс Тарн

Не хотелось шевелить рукой, чтобы достать телефон. Не хотелось потом шевелить пальцами, чтобы вызвать «Убер», шевелить ногами по дороге к машине. Не хотелось раньше времени окунаться в кипящую шевелением суету аэропорта. На фига шевелиться, когда и так хорошо? Недосып нескольких ночей придавил меня к ступеньке, к стене; я закрыла глаза и погрузилась в блаженную дремоту.

Погрузилась – и тут же проснулась от запаха сигаретного дыма. Во всяком случае, так мне показалось, что «тут же, две минуты спустя, – хотя этому впечатлению категорически противоречило ощущение удивительной свежести. За две минуты так не высыпаются. Приоткрыв один глаз, я обнаружила, что снаружи еще не рассвело, но это мало о чем говорило. Пришлось взглянуть на часы. Половина шестого… Значит, на самом деле не две минуты, а целых три часа! Хотя можно было бы спокойно проспать еще часик-другой, пока не встали местные дегенераты. Вот ведь чертов курильщик!

Он-то как раз сидел действительно «тут же, всего в метре от меня, на той же ступеньке, в скудном свете фонаря, закрепленного над входным проемом: аккуратный, похожий на хоббита старичок с венчиком седых волос вокруг обширной лысины. Просто сидел и смолил сигаретку, искоса поглядывая в мою сторону. Я потянулась и хорошо, с завыванием, зевнула, одновременно прикидывая, стоит ли обматерить его прямо сейчас или сдержаться из уважения к сединам. В итоге, как обычно, получилось ни то ни се.

– Больше курить негде?

Хоббит взглянул на меня, потом на сигарету и с преувеличенной поспешностью раздавил недокуренный бычок.

– Извини старика, – виновато проговорил он, – не хотел тебе мешать. Никак не привыкну к новым порядкам. Разбудил тебя дымом, да? О-хо-хо… В мое-то время все дымили не переставая. Прикуривали сигарету от сигареты. В те годы никто не проснулся бы от дыма – скорее, от его отсутствия. А сейчас – вишь, как все повернулось…

– Ваше время – это когда? – не слишком приветливо поинтересовалась я. – До Наполеона или немного позже?

Старичок не обиделся:

– Я на самом деле моложе, чем выгляжу, дорогая Батшева. И лучше говори мне «ты». Камрады друг другу не выкают. Давай знакомиться. Меня зовут Клаус Вагнер. Можно просто Клаус.

– Тогда уже пусть будет Санта-Клаус, – сказала я. – Это ведь он знает имена всех детей, которым приносит подарки? Вот как ты – мое. Правда, пока не вижу подарка.

Он рассмеялся:

– Мне говорили, что ты большая шутница…

– Большая… небольшая… какая, к черту, разница? – проворчала я, доставая телефон. – Моей самой несмешной шуткой было приехать сюда.

– Хочешь вызвать такси? – спросил он. – Не надо. Лучше отмени полет. Жаль, если билет пропадет.

– Чего это он должен пропасть?

Хоббит развел руками.

– Ну как… ты ведь хотела со мной встретиться? Ну вот, встретились. Призрак – это мое прозвище.

Я вытаращила на него глаза. Этот божий старичок – Призрак? Тот самый Призрак? Что и говорить, он представлялся мне совсем иным – никак не Санта-Клаусом…

– Ты… ты Призрак?

– Ага, – весело кивнул он. – Удивлена?

– Ты… – я поискала нужные слова, которые вдруг куда-то запропастились. – Ты… вернулся из Европы?

Глупее вопроса, наверно, трудно было придумать, потому что теперь вытаращил глаза он.

– Вернулся? Из Европы? Гм… Ты меня прости, но мы и так в Европе.

– Я ведь ждала тебя тут целую неделю. Захава сказала, что ты бродишь по Европе…

Санта-Клаус хлопнул себя по коленям и захохотал.

– Она так сказала? – проговорил он, отсмеявшись и утирая выступившие слезы. – Это шутка, Батшева. «Призрак бродит по Европе…» – лозунг старого коммунистического манифеста. Наверно, ты слишком молода, чтобы знать такие вещи. Я никуда не уезжал, все время был тут, в сквоте.

– Все время был тут?! – возмущенно повторила я. – Серьезно? Но почему? Какого черта тогда ты морочил мне голову всю эту неделю? По-твоему, мне нравилось освобождать свиней и дебоширить на свадьбах?

– Шш-ш… – Призрак успокаивающе выставил вперед обе ладони. – Успокойся, Батшева. Дело в том, что нам нужно было на тебя посмотреть. Согласись, ты мало чем напоминаешь пропавшего камрада Нисо. Зато теперь мы знаем, что ты вряд ли похожа и на мента. Никакой мент под прикрытием не выдержал бы даже одной ночи в спальне веганов…

Он снова рассыпался мелким старческим смешком. Я вскочила и яростно топнула ногой. Давненько надо мной так не издевались. Не будь он старикашкой, я бы точно отхлестала его по щекам.

– Ты… ты… – слов опять не нашлось, поэтому я схватилась за чемодан и покатила его к выходу со двора.

Старик не тронулся с места. Зато его вопрос догнал меня на полпути к воротам.

– Неужели так и уедешь?

Я остановилась и перевела дух. В самом деле, неужели уеду именно сейчас, когда этот сукин сын наконец объявился? Какой в этом смысл – целую неделю ждать своей очереди и соскочить, когда она наконец подошла? «Так, Бетти, Батшева, Клиторэмма или как тебя там, – сказала я себе, не закатывай истерик. Это не конец, это только начало. Нельзя вот так убегать, даже не дав сдачи. Сейчас ты утрешь свою оплеванную морду и вернешься к сраному Санта-Клаусу. Причем вернешься с улыбкой. Ну-ка, улыбнись… Улыбнись, кому говорю!»

Улыбочка вышла так себе. Наверно, даже крокодилы улыбаются теплей и приветливей. Но Призраку понравилось.

– Вот и молодец, – одобрил он и, кряхтя, поднялся со ступеньки. – Пойдем, я покажу тебе настоящих камрадов…

Мы пересекли двор по направлению к утыканному видеокамерами подъезду крыла, которое занимали «черно-красные» анархо-коммунисты и «черно-черные» анархисты-стритфайтеры. Дверь тут обычно держали запертой; феминистки, квиры и веганы, не говоря уже о посторонних посетителях сквота, допускались внутрь лишь по специальным приглашениям. Но нас со старичком впустили без задержки – то ли ввиду его особой важности, то ли потому, что у Санта-Клауса не спрашивают пропусков. Впрочем, как оказалось, это было только начало.

Сразу за входной дверью высилась поворотная решетка, сваренная из толстых металлических прутьев; далее в будке на лестничной площадке, наблюдая за мониторами, восседали два дюжих охранника, чьи морды воскрешали в памяти рекламные проспекты питомника по разведению бультерьеров.

Призрак ласково сделал им ручкой.

– Знакомьтесь, ребята. Наша дорогая гостья, камрадка Батшева из сражающейся Палестины. Впускать и выпускать как самого меня. Впредь до особого распоряжения.

Ребята приветливо зарычали. Десяток-другой таких сторожей мог бы с легкостью заменить минимум тысячу коров-людоедов, а непроходимость этой проходной для разного рода проходимцев не посрамила бы даже штаб-квартиру бундесвера. Щелкнул замок, решетка повернулась, и мы с Призраком, миновав будку и не потеряв при этом ни одной конечности, стали подниматься по лестнице в анархистскую святая святых. На следующей площадке остановились передохнуть: мои плечи гудели от тяжести чемодана, плечи старика – от тяжести лет.

– Не те годы, дорогая Батшева, не те, – посетовал он. – Как ты сказала? Еще до Наполеона? Хе-хе… Эх, видела бы ты меня в деле лет эдак пятьдесят тому назад… Как-нибудь расскажу, если к слову придется.

– Ты тут главный?

– Нет-нет, как можно. У анархистов нет главных. Так, передаю богатый боевой опыт. Нынешняя молодежь гладко чешет языками, но совершенно не умеет стрелять, – он сокрушенно покачал головой. – А все почему? Некому обучать молодых. Ни тебе инструкторов, ни тебе тренировочных лагерей. То ли дело в мое время. Хочешь – лагерь в Ливии, хочешь – в Иордании, хочешь – в Ливане, хочешь – под Багдадом. Ну а особо отличившихся брали аж в Крым или в Балашиху. Знаешь, где Балашиха?

– Не-а.

– Вот в том-то и дело. Ничего-то вы теперь не знаете, ничему не учились. Балашиха – это под Москвой. Лучшие в мире курсы по основам конспирации, диверсиям, минированию, радиосвязи. Эх… Пошли дальше.

С грехом пополам мы добрались до следующей площадки и снова остановились.

– Слушай, Санта-Клаус, – сказала я. – Ты уж прости меня, глупую. Теперь я понимаю, почему тебе потребовалась целая неделя, чтобы спуститься ко мне. Боялся, что обратно не поднимешься?

Наверно, не стоило так издеваться над старческой немощью, но я еще не отошла от возмущения, пережитого во дворе. Призрак погрозил мне пальцем.

– Смеешься? Смейся-смейся… я не из обидчивых. Десять лет тюрьмы не слишком полезны для здоровья, но приучают не обижаться. И вообще, мы уже почти пришли. Моя комната на этом этаже. Сейчас еще рано, все спят. Потом устроим тебе экскурсию, посмотришь, куда попала. Ну а пока подождешь у меня. Пойдем.

Слова про тюрьму смутили меня еще больше. Действительно, нашла над чем смеяться, дура.

Обитель Санта-Клауса мало чем походила на кабинет начальника или командира – в полном соответствии с порядками сквота, далекими