Несбывшаяся жизнь. Книга 2 - Мария Метлицкая

– А ты, стало быть, Лиза? – наконец соблаговолила вымолвить неприветливая хозяйка.

– Стало быть, – в свою очередь усмехнулась Лиза. – И что, так и будем стоять?

Ирина махнула рукой – проходи, мол.

Лиза подхватила торт и поднялась по ступенькам.

«Да пошла ты, – подумала она, – буду я на тебя реагировать!»

Выскочила Надюша, а за ней Яся, племянница. Обнялись. Проходя мимо них, Ирина криво ухмыльнулась. Прибежали дети, которых представили как Милочку и Борю.

Появился и именинник – красный, потный, взъерошенный.

Оказалось, что неловкий и неумелый Владик пытался разжечь костер для шашлыков, но по его растерянному виду было понятно, что ничего не получается.

– За мной! – Лиза решительно взяла брата за руку. – Уж что-что, а костер разводить я умею!

Они прошли сквозь дом и оказались на заднем крыльце. Внизу, на земле, стоял старый проржавевший мангал, под которым никак не хотел разгораться огонь.

Надюша ушла на кухню дорезать овощи, а Ирина, все в той же выжидательной и надменной позе, стояла и внимательно, с интересом, наблюдала за действиями неожиданно возникшей сестры.

Лиза чувствовала ее взгляд, злилась, но виду не подавала. Только в голове билась одна мысль: боже, как мы похожи!

«То, что Леонид мой отец, сомнений больше нет. Теперь Мария успокоится, для нее это самое важное. Но хоть так, – вздохнула Лиза, – хоть какая-то польза…»

Костер разгорелся, и все повеселели.

Сходство между сестрами было поразительным. Тот же рост, стройные ноги, длинная шея. Те же большие темные глаза с тяжелыми «сонными» веками. Острые скулы, которые Дымчик прозвал татарскими. Пухлый бледный рот, трогательный и беззащитный (тоже сентенция Дымчика). И все же они были разными. У Лизы были некрасивые руки с коротковатыми узловатыми пальцами, которых она стеснялась и прятала. Даже колец не носила – к чему привлекать внимание. Ирине повезло больше, кисти ее рук были длинными, плавными, ухоженными, холить такие руки приятно. И приятно надеть на тонкие ровные пальцы с длинными перламутровыми розовыми ногтями красивые кольца. Два кольца Ирины были явно старинными, ценными, темного красноватого золота: одно с большим желтоватым бриллиантом, оправленным в круг черной эмали, а второе нежное, девичье, тонкое и изящное – темно-синий сапфир в окружении мелких, мутноватых от времени жемчужин.

Ирина была изящна, даже изысканна. Густые темные волосы забраны в тугой хвост, глаза умело накрашены, брови очерчены, рот тронут светлой помадой. В маленьких изящных ушках красивые бриллиантовые сережки.

А Лиза – слегка лопоуха, потому забранные волосы исключались, всю жизнь носила стрижку. Даже после стрижки и укладки в парикмахерской волосы слушаться не собирались и тут же проявляли буйный непокорный нрав, растрепываясь и закручиваясь в крутые кольца. В общем, зря потраченные деньги и драгоценное время – с раздражением отбрасывала навязчивую челку Лиза.

Если Ирина выглядела ухоженной и холеной, то Лиза под эту категорию женщин точно не подходила: вечная пацанка, одетая небрежно и будто наспех. Никаких тебе украшений и маникюров, никаких каблуков, только то, что удобно и не мешает бесконечному бегу. Косметика? Разумеется, косметика в сумке была (не в сумочке, как у Ирины, а именно в сумке). Копеечная аптечная помада, гигиеническая, потому что вечно сохли и обветривались губы – даже летом, вот же напасть! Пудра старая, столетняя (наверное, давно испорченная). И карандаш был. Обычный черный карандаш для глаз и бровей. Зачем он ей и как оказался в косметичке, Лиза не помнила.

В общем, если Ирина сплошная грация и красотка, то Лиза – чернавка, Золушка.

Лиза знала, что Иринин муж прекрасно зарабатывает, мотается за границу и строптивую женушку обожает, беспрекословно слушается, побаивается, балует и забрасывает подарками.

Ирина работала вполноги, редактируя рукописи в каком-то третьесортном журнале. Деньги во главе угла не стояли, а вот три раза в неделю выйти в свет, продемонстрировать импортные одежки и, главное, себя – это с удовольствием, это пожалуйста. Отдыхали необычно и интересно, отпуск признавался исключительно в виде автомобильного путешествия, и были в их списке не только бескрайние просторы советской родины, но и соцстраны – от Польши до Югославии, в любом разрешенном направлении.

Муж Ирины Лизу удивил – невзрачный худощавый и невысокий мужчина. С кислым выражением лица, позевывая и не скрывая смертельной скуки, он сидел в плетеном кресле и равнодушно перелистывал страницы старых журналов.

В хозяйственные процессы вовлечен он не был, хозяином, пусть и неловким и нелепым, сегодня был назначен именинник. И злоязыкая ядовитая сестрица не переставала над ним посмеиваться, постоянно предлагая «вынуть руки из задницы».

Было заметно, что и саму сестрицу, и ее острого язычка Владик побаивается, впрочем, как и все остальные. Старается, пыхтит, кряхтит, демонстрирует знания и умения, но ушлую сестрицу не пробьешь, цену брату она знает. Так же, как и всем остальным.

Но наконец шашлыки были пожарены и почти не обгорели, и все расселись за стол.

Игорь, молчаливый Иринин супруг, тщательно и равнодушно жевал. Родню не замечал или нарочито игнорировал, зато тщательно следил за тарелкой жены – все ли нормально, всего ли хватает – и подкладывал ей то мясо, то овощи, то хлеб и подливал вино, – но все молча, без единого слова и единой эмоции. Лиза подумала, не глухонемой ли этот странный и непонятный Игорь? Да нет, вряд ли. Просто за общение в их семье отвечала Ирина.

Все явно чувствовали себя не в своей тарелке. Пожалуй, кроме Ирины – вот она вела себя раскованно и свободно.

Разговор шел вялый, неинтересный – о школе, учителях, о затеянном Владиком «дурацком», по мнению Ирины, ремонте второго этажа.

– С материалами беда, достать сложно, необходимо переплачивать, – издевательски перечисляла Ирина, – а скажите, чем? У тебя что, есть деньги?

Владик краснел, смущался, пытался оправдываться, Надюша его прерывала. В ее глазах Лиза уловила раздражение.

Всем было неловко.

«Зачем же так с родным братом? – недоумевала Лиза. – Особенно в его день рождения… Ни грамма такта».

Широко зевнул молчаливый Игорь и сообщил, что ушел «соснуть». Ирина хмыкнула и проводила его презрительным взглядом. Создавалось впечатление, что Ирина всех презирала – кого больше, кого меньше, но высокомерие лилось через край.

Вздохнув, поднялась Надюша и принялась убирать со стола. Следом за ней встала Лиза. На кухне, под мытье посуды, заговорили.

Лиза сказала, что, наверное, уедет, ночевать не останется, потому что ей неуютно. Все привыкли к Ирининым выпадам, а ей, человеку новому и непосвященному, неприятно, да и Игорь этот… Странный и непонятный.

– И Владика жалко,