Люди без внутреннего сияния - Йенте Постюма

— Он очень заботливый, — сказала она.

Я кивнула и вспомнила японскую фарфоровую пиалу, в которую он после еды выкладывал шоколадные конфеты на десерт. Он всегда покупал несколько конфет из белого шоколада, потому что я любила их больше всего. «И его кофе, — подумала я, — надо не забыть похвалить его кофе». На его крошечной кухне стояла здоровенная кофемашина.

— Он делает отличный кофе, — сказала я и посмотрела на его сестру, которая сидела напротив меня и пялилась в телефон. Потом я стала изучать салфетку.

— Я тебя погуглила, — сказала его мать. — У тебя получаются забавные интервью. — Она наклонилась ко мне ближе: — Артур сказал, что у вас с ним может получиться.

Она говорила все, что думала, совершенно не стесняясь, и мне от этого стало комфортно. Его сестра оторвалась от телефона.

— Не слушай мою мать, — сказала она. — Она чокнутая.

Брови у отца Артура были такие длинные, что нависали над глазами. За ужином он рассказал, что окончил школу гостиничного менеджмента и до самой пенсии работал в пятизвездочном отеле сначала официантом, а потом менеджером. Он сожалел, что его сын не захотел связать себя с гостиничным бизнесом.

— У него к этому чутье, — сказал он и поднял брови.

Он напуган, подумала я, когда увидела его глаза. И задумалась, были ли у него такие же брови, когда он руководил отелем, или он отрастил их уже после того, как вышел на пенсию.

— Только когда мне исполнилось двадцать шесть, — сказала мама Артура, — и я повстречала людей, которые осознанно решили не заводить детей, я поняла, что у меня тоже была такая возможность, но к тому моменту их было уже двое.

Мы сидели в саду их загородного дома, переделанного из старой фермы. Артур помогал отцу чинить насос в пруду. Вначале было тяжело, рассказала она, потому что отец Артура все время пропадал в отеле. Кроме того, ей было сложно справиться с самой собой. Артур как-то говорил, что его мать часто забиралась в шкаф, чтобы поплакать между платьев и разноцветных шарфиков, которые шила сама.

Артур с отцом подсели к нам. Отец вспотел, капли пота стекали по лбу прямо в брови.

— Насос починили, — сказал он. — Но надо еще отремонтировать крышу и загородку у осликов; даже не знаю, когда до всего дойдут руки. — Голос у него становился все громче и выше.

— Может, лучше избавиться от ослов? — сказал Артур.

— Ты с ума сошел? — сказал его отец. — Онно и Джек останутся! — Он встал и ушел в дом.

— По-моему, он опять переутомился, — сказала мать Артура.

По дороге в кинотеатр, где проходила презентация фильма про зомби, Артур спросил, хочу ли я детей.

— Да, — сказала я. — А ты?

Мы слезли с велосипедов и шли с ними к площади. Мимо на бешеной скорости промчался мопед. Артур что-то крикнул вслед парню, а тот показал ему средний палец. Я уставилась на велосипедный руль.

— Я не хочу, — сказал Артур. — Больше не хочу.

У кинотеатра мы стали искать, где оставить велосипеды.

— Сюда, — позвал Артур. — Поставь свой здесь. А я пристрою мой перед ним.

Он показал на свободный кусок стены. Мне показалось, меня сейчас стошнит. Когда я подняла голову от велосипеда, то увидела, как в кинотеатр заходит парочка зомби. Артур сказал, что раньше хотел детей, но теперь считает себя слишком старым для этого. Кроме того, он был уверен, что дети полностью забирают твою жизнь. Все отцы, которых он знал, выглядели так, будто уже отжили свое. Больше я о том вечере не помню ничего, кроме веселящихся в фойе зомби и их стоптанных кроссовок, волочащихся по ковру.

Артур освободил в своем шкафу полку и купил мне белый банный халат из вафельной ткани.

— Не умирай, ладно? — говорил он мне каждый раз, когда я выходила из дома.

По ночам в постели мы говорили о детях, когда нам не было видно друг друга. Он всегда в такие моменты грустил, а я обычно плакала. Однажды он тоже расплакался, когда рассказывал о своем отце, матери, бывшей девушке и всех остальных, ради кого из кожи лез, чтобы сделать их жизнь лучше.

— Я не смогу заботиться еще о ком-то, — сказал он.

С бывшей девушкой они прожили десять лет. Он говорил о ней короткими предложениями. У нее была сложная юность. Где-то в глубине души она была хорошим человеком. Ребенка не получилось.

Я решила оставить эту тему. Надеялась, что со временем пойму, что делать. А пока решила брать уроки вождения.

Руди, хозяину «Автошколы Руди» было лет пятьдесят, он жил в квартире в пригороде Амстердама, Димене. Его мать жила в нескольких улицах от него. Когда он болел, она приносила ему суп. По выходным он напяливал кожаные брюки и отправлялся по барам. Он сказал, что не смог бы завести со мной отношения, потому что я слишком часто говорила «ах, да». Если ему нужно было пописать, он просил остановить машину, а сам пристраивался у какой-нибудь стены или изгороди. Иногда я просила его забрать меня утром от Артура. Тогда он спрашивал, трахались мы ночью или нет.

Первые уроки вождения прошли как в тумане. Руди все время повторял: «Тормози, тормози, тормози». Он настаивал, чтобы я тренировалась рулить и переключать передачи дома на диване с тарелкой и огурцом. Через пару месяцев мы выехали на шоссе.

— Знание — сила, в том числе и на полосе разгона, — сказал Руди.

Если мимо проходила симпатичная мордашка, он говорил: «Смотри, какая вкусняшка». «Ну ты даешь», — говорила я в таких случаях, а он тогда отвечал: «Уж и посмотреть нельзя!»

Он считал, что самой большой моей проблемой в вождении была невнимательность. «Да как это возможно!» — орал он каждый раз, когда я в очередной раз делала одну и ту же ошибку. Я заверила его, что он тут совсем ни при чем, просто творческие люди — плохой рабочий материал.

Артуру нужно было полететь в Марокко фотографировать места, которые разработчики собирались использовать в качестве декораций новой игры. Я отправилась с ним как ассистент и переводчик. От восхода до заката наш гид таскал нас по стране. Артур сгибался пополам, прыгал на корточках, протискивался в щели и забирался в немыслимые дыры, чтобы как можно тщательнее запечатлеть все детали. Я бродила за ним с чехлом от фотокамеры. Иногда отдыхала