Кошка из мастерской - Ён Сомин

– Давай на этом остановимся. – Чонмин поднялась со своего места. Она больше не могла смотреть на Чуран. Каждый раз, когда они с Чуран встречались, Чонмин становилось больно и плохо, словно она отравилась скисшим молоком. Может, всё это стоило просто вылить.

Оставшись в одиночестве, Чуран долго сидела за столиком. Мороженое, к которому она не притронулась, растаяло в тепловатую лужицу, и она его выбросила, так и не попробовав.

Центровка

С первыми октябрьскими днями листья начали осыпаться, а под ногами зашуршала перезревшая хурма и каштаны. Именно в это время Чонмин впервые села за гончарный круг. Когда Чохи наконец разрешила ей попробовать, Чонмин ощутила странное противоречие – казалось, она одновременно и ждала этого момента, и не ожидала его вовсе. Гончарное дело, начатое когда-то просто как способ занять время, теперь требовало от неё осознанного выбора. Интерес понемногу угасал, и Чонмин надеялась, что работа за кругом вернёт утраченный пыл.

Чонмин сидела рядом, внимательно наблюдая за движениями Чохи. До этого момента глина для неё была всего лишь инертным материалом: если её не трогать – она не изменится, если не отполировать вручную – так и останется грубым комком. Но теперь, на круге, влажная масса оживала, изгибалась, подчиняясь невидимым силам, и это казалось Чонмин почти мистическим.

– С этого момента твои руки становятся одной командой, они должны двигаться синхронно. Левую руку кладут с внешней стороны изделия, а правой формируют его изнутри, – объясняла Чохи. – Обе руки на одной высоте. Сначала создаёшь форму, потом выравниваешь симметрию. Не дави только вверх – основание истончится, потому что вся глина уйдёт наверх.

Чохи велела ей проверить текстуру глины, но Чонмин медлила. Вращающийся ком казался ей почти одушевлённым, и это пугало. То же чувство она испытывала в детстве, когда впервые гладила мальтийскую болонку у друга – маленькое, тёплое, дышащее существо. Всё, что обладало собственной жизненной силой, необъяснимо угнетало её.

Чонмин собралась с духом и обеими руками легонько прикоснулась к глине, формируя из неё цилиндр. Её тревожило, что влажность глины сильно отличалась от той, которую она ощущала, работая вручную. При малейшем нажатии глиняный цилиндр мгновенно искривился, став снизу широким и узким сверху. Как будто в танго женщина каблуком наступила на ногу мужчине. Синхронность, контроль силы и скорость – нет смысла приглашать глину на танец, если не можете согласовать свои движения.

– Так, придавать форму будем учиться потом. Сейчас мы просто попробовали. Сегодня нам нужно научиться центровке. Да, можно через плечо поглядывать на то, чем заняты другие ученики, но, когда ты кладёшь кусок глины на гончарный круг, самое важное – устойчиво отцентровать его. Глину надо будет поднять в цилиндр, потом смять, опять поднять и смять – и так много раз, чтобы разбить пузырьки воздуха и сделать глину однородной. И если не отцентровать её правильно, то она улетит с круга на первом обороте.

– А как понять, что всё правильно?

– Ты почувствуешь.

Чонмин мысленно вздохнула: «Так я и знала». Освоение гончарного круга оказалось не тем делом, где результат появляется сразу. Она рассеянно разглядывала свои ладони, испачканные жидкой глиной. Теперь этим неумелым рукам предстояло научиться совершенно новым движениям.

Глина, не ведая о переживаниях Чонмин, беспокойно колыхалась, будто выражая недовольство, а затем внезапно осела. Новая попытка вытянуть форму закончилась тем же – материал раскачивался, сохраняя неподвижную сердцевину.

«Может, я неправильно сделала центровку?» – задумалась Чонмин. Возможно ли добиться однородности, просто сминая и вытягивая комок? Структурные дефекты были не видны глазу, но Чонмин была уверена: ей достался самый неоднородный кусок.

Каждая новая попытка заканчивалась одинаково – глина выскальзывала из рук, и цилиндр ломался в неожиданных местах. Нынешний результат напоминал землю после взрыва. Чонмин, исчерпав терпение и уверенность в своих силах, беспомощно сжала кулаки.

Время, отведённое на работу, тянулось невыносимо медленно. Чонмин ловила себя на мысли, что уже пресытилась этим занятием, хотя прошло всего два сезона обучения. Эта ситуация вновь напомнила ей старую проблему – она никогда не умела сосредотачиваться на чём-то одном. Даже отношения с одним парнем быстро становились ей в тягость. И теперь она так же легко сдалась.

Раздражение нарастало – она не смогла не то что «станцевать» с глиной, но даже просто удержать руки в правильном положении. К тому же два часа, проведённые в согнутом состоянии перед кругом, дали неожиданную нагрузку на плечи – куда бо́льшую, чем офисная работа за компьютером. Чонмин выпрямилась, разминая затёкшие мышцы.

В этот момент Кисик, работавший рядом, бросил взгляд на её бесформенный комок глины и мягко улыбнулся:

– Непросто, правда? В самом начале работы за кругом нужно терпение. Звучит банально, но ответ один – практика.

Подумав, что Кисик мог видеть, как она размахивала кулаками, Чонмин почувствовала смущение: её застали в момент, когда дурное настроение вырвалось наружу. После того как недавно она познакомилась с девушкой Кисика Арой, Чонмин чувствовала себя в его обществе до странного неуютно. Каждый раз, когда она смотрела на Кисика, она вспоминала его безупречную девушку.

– Я думала, что я терпеливый человек. В любой ситуации проявляла, без лишней скромности скажу, незаурядное терпение, но, видимо, не сейчас. Это расстраивает.

– Я тоже лупил глину, когда не получалось по-моему. Тоже сильно расстраивался. А глина мягкая, удары кулаком ей не вредят. Когда у меня плохое настроение, я могу от души её дубасить.

Чонмин увидела в своём комке чёткий след кулака. Оставленный рукой, непропорционально большой для её тела. Когда взрослые видели руки маленькой Чонмин, все как один говорили, что они идеально подходят для игры на пианино или заявляли, что её руки выглядят очень ловкими. Но к сожалению, Чонмин не обладала никакими склонностями подобного рода. Единственное, своими длинными пальцами она печатала гораздо быстрее других; но быстро набранные ею слова так же быстро пропадали. Каково это – любить свою работу… После инцидента с документальной программой Чонмин решила перечеркнуть свои подлинные чувства, решив, что расточать любовь на свою работу – это в первую очередь травить саму себя.

– Кисик-си, ты настолько любишь керамику? Обучение долгое, а когда ты решаешь, что у тебя хорошо получается, результат может не оправдать твоих надежд. А ты ещё и ходишь на работу… И когда ты сказал, что готовишься открыть своё дело, я очень удивилась.

– Первоначально абстрактные понятия типа искусства меня никак не интересовали. Но я всё понял в тот день, когда впервые коснулся холодной глины. Я знаю, что буду заниматься керамикой ещё долгое время. Я имею в виду, что могу заниматься этим всю свою жизнь, мне не надоест. Это отличается от чувства простой заинтересованности. Это скорее умиротворение, а не волнующий и захватывающий тебя процесс. Я готов подолгу заниматься делом, которое меня успокаивает.

– Дело, которое успокаивает…

Что может стать таким делом для Чонмин? У неё было много открыток, и некоторые из них затрагивали какие-то струны её души, но в большинстве своём они навевали скуку…

– Я, честно говоря, до сих пор не понимаю, что для меня значит керамика, – призналась Чонмин, разминая застывшие пальцы. – Вроде бы просто хобби, но я почему-то жду от него чего-то большего. Будто оно может меня изменить.

Кисик, не отрываясь от своего круга, мягко заметил:

– В этом-то и проблема с центровкой. Ты нетерпелива, Чонмин-си. Хочешь быстрого результата, подзарядки, а глина – материал медленный. В этом разрыве между ожиданиями и реальностью ты и потерялась.

Он, словно врач, поставил диагноз Чонмин. В ответ ей оставалось только вздохнуть:

– Как же мне найти выход? Сегодня мне даже скучно стало. Я принимаю этот факт, но центровка всё равно не получается. Я действительно запуталась.

– Тогда попробуй думать не о себе, а о других, – предложил Кисик, ловко выравнивая стенки сосуда. – Совсем иное удовольствие – создавать что-то для близких. Когда у меня творческий кризис, это меня вдохновляет. Даже если работа вышла