Последняя любовь бабы Дуни - Алина Бронски

Я на этой неделе была в Малышах, забрала новые письма и посылки. От всего сердца вас благодарю. Особенно оценила я в этот раз ванильный сахар, который использую экономно, и лупу для чтения. Но вообще я своими глазами очень довольна. В твоем возрасте, Ирина, я думала, что скоро ослепну. Но этого до сих пор не произошло.

Погода у нас летняя, утром +17–18°, а в обед термометр показывает выше 30°. Не всегда легко это переносить, ведь к вечеру воздух остывает всего до +23°, и только к утру температура достигает +17°, которые для меня приятнее всего.

Настроение в Черново хорошее. Кофе, который ты, Ирина, прислала, мы часто пьем с соседкой Марьей. Я тебе о ней уже рассказывала. Женщина она недалекая, но добрая. Она моложе меня.

Я откидываюсь на стуле и задумываюсь. Чувствую, что должна рассказать Ирине и о вчерашнем, но нужно быть осторожной, чтобы она не волновалась.

На этой неделе произошло нечто особенное. У нас появились двое новых жителей, но они не смогли остаться. Жизнь в Черново замечательная, но подходит не каждому.

Я хочу что-то сказать и Роберту. Я никогда не видела мужа Ирины, но хочу выразить ему свое почтение.

Я знаю, что у вас в семье немало дел. Лауре скоро исполнится восемнадцать, она готовится к выпускным экзаменам, а вы, Ирина и Роберт, очень много работаете в больнице. Я уверена, что вы многое делаете для людей и что они вам благодарны.

Ирина никогда особо не рассказывала о Роберте. Фотографию последний раз присылала лет десять назад. На снимке у Роберта большой нос и уже наметилась лысина. Но мужчина и не должен быть красивым. Егор вон был красивым, а мне что с того?

Ирина, я часто вспоминаю о твоем отце. Он совершал ошибки, но человеком был хорошим.

Я понимаю, что вы порой обо мне беспокоитесь. Не нужно. Я хорошо справляюсь и отлично себя чувствую. Вы тоже себя берегите.

Я листаю письмо. Шариковая ручка оставила отпечатки на новой странице. Я много написала. Ирина будет спокойна.

Вот какое длинное получилось письмо. Пожалуйста, простите, что отняла у вас много времени.

С сердечным приветом из Черново, ваша баба Дуня

* * *

Письмо нужно отнести на почту. Но в ближайшие дни до Малышей я еще раз не доберусь. Нужно отдохнуть пару недель. Будь моя воля — все лето бы в Малыши не ездила. Я хочу сидеть на скамейке, смотреть на облака и время от времени перебрасываться несколькими словами с Марьей.

На самом же деле сидеть мне некогда. А если и удается, то я тут же встаю, чтобы подмести дом, выбить половики, протереть кастрюли песком или отскрести ржавчину от чайника. Мясистые сорняки цветут буйным цветом, я выдергиваю их, а когда поднимаюсь с корточек, в глазах темнеет. Это меня не пугает, я просто жду, пока зрение прояснится.

Пелена перед глазами растворяется, и я вижу лицо серьезной девочки со светлыми волосами. Моя любимая внученька Лаура, которую я никогда не видела, написала мне письмо, а я не могу его прочесть.

На секунду я испытываю ужас. Кажется, что призрак Лауры явился ко мне в Черново. Но это просто жара и мои старые сосуды. Лаура дома, в Германии. Она в безопасности. В письме Ирине я не стала упоминать, что Лаура тоже мне написала. На самом деле я ничего не знаю о ней. Вещи, о которых пишет Ирина, ничего не говорят о моей внучке как о человеке. Лаура пошла в первый класс, Лауру перевели в пятый, Лаура в этом году сдает выпускные экзамены — пустые слова. Я даже не знаю, на каком языке она написала письмо и зачем. Вдруг ей нужна помощь, а я ничего не могу для нее сделать. От этого у меня сердце кровью обливается.

Правда Лауры, которую я не знаю, стоит рядом с правдой Ирины, о которой я лишь догадываюсь.

В том, что Ирина хорошая женщина, я убеждена глубоко и безусловно. Она носит на работе белый халат. На нагрудном кармане вышита ее фамилия, немецкая, — фамилия ее мужа. У меня есть снимок Ирины в халате, висит рядом с фотографиями Лауры.

Ирина соперничает с мужчинами, у которых гораздо больше мышц. В отличие от меня, она врач. Я знаю, что это такое. Мои начальники были врачами. Одни давали мне распоряжения или только делали вид, но часто оставляли меня в покое, потому что это экономило им время. Другие вмешивались во все и хотели контролировать каждый мой шаг. Некоторые считали, будто все знают. А кто-то пил водку в смотровом кабинете или уединялся в подсобке с санитаркой. Я обо всем знала, но никогда ничего не говорила: в это время я работала не только за себя, но и за врача, и за санитарку, и работала хорошо. А еще нужно было следить, чтобы ненароком не задеть мужскую гордость. Ирина мне говорила, что у нее таких забот нет, но я ей не верю.

Когда Ирина ко мне приезжает, дело не только во мне. Все-таки старуха — недостаточный повод для такого путешествия. Ирина сопровождает группы больных детей из нашего региона в Германию и распределяет их по гостевым семьям на три недели, чтобы они могли отдохнуть на свежем воздухе без радиации. Она обследует детей в своей больнице и отправляет их с волонтерами в зоопарк и бассейн. Вот какая у меня дочка. Через три недели дети возвращаются домой загорелые и с жирком на боках.

Я достаю письмо Лауры и смотрю на слова, но не могу даже предположить, что там написано.

Позднее я прогуливаюсь по селу, чтобы приглядеть за Петровым. У меня с собой два огурца и три персика. Огурцы свои, с огорода, а персики я нарвала на заброшенном участке. Персиковое дерево стоит там корявое и скрюченное, гнется под весом плодов. Год выдался богатый на урожай: абрикосы, вишня, яблоки — все деревья принесли больше, чем когда-либо.

Я думаю о лаборантах, которые вошли в село, чтобы взять пробу нашего урожая. Сидоров гордо вручил им монструозный кабачок, Леночка через забор передала куриные яйца, Марья насмешливо прорычала: «Ага, щас прям, встала и пошла