Перед солнцем в пятницу - Альбина Гумерова

сидела на кровати, прикрывшись подолом собственной юбки, которую Виктор не успел с нее снять, забывшись в грудях. Он подумал, что глупо не переспать с этой женщиной из-за звонка риелтора, которая, по сути, никакой ошеломляющей новости не сообщила, и прилег рядом с Дарьей, обнял ее.

– А твоя мать не станет беспокоиться? Не догадается, куда ты пошла?

– Не, я же молоко разносить пошла, – с готовностью ответила Дарья, – она и подумает, что я у Надьки заболталась. Мы с нею, как встретимся… – кажется, она уловила, что Виктор не то взволнован, не то расстроен. – А если и поймет – сюда мать в жизни не сунется. Никогда.

Они лежали какое-то время молча, как будто между ними все уже было.

– А Ласточкин кто такой, знаешь?

– Мужик какой-то, – пожала она плечами, – а что?

– Улица так называется. А почему?

– Раньше Десять лет Октября была. Потом стали названия эти убирать. Ну и… надо же назвать как-то… а наша улица называлась Заветы Ильича, а теперь просто Задорожная.

– Заветы Ильича поинтереснее будет, – заметил Виктор, – Задорожная как-то ни о чем.

– Наверное, потому что мы за дорогой находимся. За трассой то есть, – Дарья начала скучать и немного нервничать оттого, что Виктор, кажется, не думает продолжать. – На самом деле без разницы, как улица называется. Помню, мы с матерью такую очередь отстояли, когда прописку менять пришли.

– Слушай, а отец твой, он где? – спросил Виктор.

– Не было. А у тебя?

– И у меня не было.

– Тебя тоже мать одна воспитала?

– Нет.

– А кто же?

– Никто…

Они лежали некоторое время тихо.

– А я, Витя, ребеночка очень хочу. Я бы его здесь и вырастила. Да хоть бы и одна.

После этих слов Виктор вовсе потерял к ней интерес и, чтобы не обидеть, приподнялся на локте и посмотрел глубоко в глаза:

– Будет, Даша. Обязательно будет, – и поцеловал ее долгим отчаянным поцелуем.

Виктор немного проводил Дарью до ее Задорожной улицы. Дарья его слова и поцелуй после них расценила как нормальная женщина и, пока они шли, придумала имена всем детям, которых она родит после свадьбы с Виктором, а торт у них будет белый и трехэтажный, но платье обязательное голубое – в белом она уже выходила замуж и ничего хорошего из этого не вышло.

Утром Мария Ивановна пригласила Виктора к завтраку. Накрыто было на веранде, где они впервые выпивали с Григорием. Только Виктор присел, как ему на колени прыгнул рыжий кот и удобно у него устроился. Старик раскрыл сковороду, на которой румянилась картошечка, посыпанная зеленью. Когда хозяйка ушла в дом, чтобы принести еще хлеба, Виктор доложил Григорию, что сиськи у Дарьи хорошие, за что его с одобрением похлопали по плечу и слегка двинули по затылку.

В тот день Виктор закончил у Дарьи работу и ни слова не сказал о том, что уедет и никогда больше не вернется. Дарья была так счастлива, ласкова – пусть еще день проживет в этом волшебном, блаженном и таком редком для человека состоянии…

Когда Виктор вернулся в дом номер двадцать семь по улице Ласточкина, то увидел, что дед Григорий затеял шашлык в мангале, что Виктор сварил в первый день. Шашлык из теленка, которого вырвали у Мариванны – коровы с покладистым характером – ради денег. Виктор на шашлык остался, но пить отказывался, потому что точно решил, что ночевать сегодня здесь не будет. Но Мария Ивановна отвела Виктора в сторонку и упросила остаться:

– Завтра двадцать седьмое мая. У сына моего… тезки твоего… день рождения. Мы с дедом каждый год отмечаем. Посиди и ты с нами, сделай милость.

– Зачем отмечать день рождения сына, которого нет, – тихо сказал Виктор и, прежде чем Мария Ивановна успела что-то возразить, добавил уже весело и громко: – Хотя почему нет? Останусь! Еще на ночь! Делов-то!

И пошел к Григорию, и выпил с ним, и выпил еще. Шашлык отменный получился, нежное мясо, сочное, сказка просто! Виктор крепко напился в тот вечер, как никогда еще в жизни не напивался. Пока еще он мог держаться на ногах, спросил разрешения Марии Ивановны дом осмотреть. Она позволила, но ей пришлось придержать Виктора, потому что он плохо держался на ногах. Мужчина с жадностью всматривался во все, что в доме было, и заплетающимся языком говорил, как ему все нравится, как уютно здесь, и что он всегда мечтал жить в таком месте, а Мария Ивановна не выдержала и крикнула ему в пьяное лицо:

– Да не трави ты душу, сынок!

А Виктор неожиданно рассмеялся и злым шепотом сказал:

– Деньги я вам все до копейки отдам! – Упал и отключился на полу, у порога в комнату Марии Ивановны. Позже Григорий затащил Виктора в комнату, и они уложили его на кровать Марии Ивановны, а сами в ту ночь спали вместе, рядом в одной постели, чего не делали много лет. Григорий то ли от тесноты кровати, то ли от чувств обнял свою Марью.

На следующий день Виктор проснулся поздно, после полудня. Увидел, что находится в комнате Марии Ивановны, вышел к ним, извинился за вчерашнее, а они пригласили его к столу, чтобы отпраздновать день рождения их сына. Старушка испекла рассыпчатую королевскую ватрушку.

– Похолодало сегодня, – сказала Мария Ивановна. Здесь посидим.

Дед Григорий выкатил из-под кровати пузатую банку:

– Не думал, что скажу это, но пить будем компот.

Виктор еще раз извинился за то, что напился вчера. Григорий помыл банку от пыли, открыл ее и разлил по стаканам компот. Мария Ивановна подошла вдруг к буфету и заявила:

– Я за сына выпью как полагается! – достала бутыль.

Виктор сам налил ей в рюмку настойки, Мария Ивановна разрезала ватрушку и разложила по тарелкам.

– Тебе, Витя, лет сколько?

– Тридцать три…

– Будет? Или уже исполнилось?

Виктор взглянул на часы на стене – они показывали без четверти три.

– Исполнилось…

– Где бы ты ни был, сынок мой, надеюсь, ты жив-здоров, одет, обут, счастлив. С днем рождения тебя! Я виновата перед тобой. Мы виноваты…

– Меня-ка не приплетай! К сыну своему, – вставил свои пять копеек Григорий, но Мария Ивановна будто не услышала.

– Но я любила тебя и буду любить, пока жива. Пусть невзгоды, неурядицы обходят тебя стороной, – сказала она, секунду помедлила, решаясь, и разом опрокинула в себя рюмку настойки. Поморщилась, улыбнулась, присела за стол.

– Ой, горячо как! – сказала она с улыбкой, хотела было тоже ватрушки поесть, да вдруг схватилась за сердце и упала на Виктора, который сидел рядом…

Хоть Мария Ивановна и вела