Письма с острова - Татьяна Борисовна Бонч-Осмоловская

кустом, каждым кирпичом в кладке фундамента рыжей церкви. Особенно церкви, ей лет семьсот, если не врут прочные камни в фундаменте, знай, пересказывают свои истории, похваляются штампами да печатями. Ну здравствуй, здравствуй. Я люблю утром бежать по тропе, хотя какая тропа, от меня не так много следов, где пробегу, где подтянусь, где прокачусь, где перепрыгну.

О, глянь-ка, сойки! Рыжие, вон на ветке, и вон еще. Полдюжины, пожалуй, слет у них, щебечут, словно на флейтах играют. Видно, сезон, семьи собрались заводить, гнезда строить. Обыкновенно они вскрикивают резко и улетают, не успеешь присмотреться, да и других птиц распугивают. А тут, гляди-ка, распелись! Я отмечаю их присутствие в журнале наблюдений за птицами. А, подхватились все же, ринулись через чащу, сквозь кружево листьев, всполохами вдоль солнечного луча, мелькнули звонким арпеджио и исчезли. Все записала, зафиксировала, как положено. План Гэ, это часть плана Гэ.

А вон заяц, старый знакомый, разорванное ухо, вытекший глаз, заваливается на правую лапу, так недолго и с обрыва свалиться.

А это что, осколок неподорвавшийся, ржавая кочерга? Вылезла из болота, проснулась, голубушка! Ничего, сейчас только отмечу тебя, и поторчишь еще день, никуда не денешься. Сегодня я ничего не чищу, реликт плана Вэ реализуется по мере необходимости, сразу, как возникает надобность, но не по вторникам – во вторник я только отмечаю их на карте и бегу себе дальше.

Сегодня с рассвета до заката я должна обойти свой каменный остров, мир его обитателям. А нет, ушастый с обрыва не свалился – ему ястреб подоспел. Визгу-то! Прощай, бурый заяц. Интересно, наблюдение за птицами засчитывается в план Гэ, а зайцы без учета, я сама отмечаю их, когда встречу, сама для себя. В любом случае, они ненадолго тут. Вообще непонятно, откуда здесь берутся, но появляются же. Из тины заводятся? На бревнах приплывают? Подземный ход прорыли с соседнего островка? А там откуда? Загадка. Казалось бы, никаких после завершения плана Бэ зайцев тут быть не должно. Ладно еще птицы или кроты. Эти могли, кто перелететь, хоть перебраться с другого островка, кто в норах затаиться.

Хотя, глядя с моей колокольни, сгорели все острова. В соответствии с планом Бэ – горело во всю длину горизонта. Вот уж где скалящееся арпеджио, три септады, под солнцем и под луной. Все сгорело. Но мы продержались – семьсот тридцать атак неприятеля – по нашим маленьким островам. Главное, что план Бэ сработал. Это и был план Бэ. Каждый пожар на маленьком островке на подступах к форпостам больших островов на подступах к материку – это спасенные тысячи человеческих жизней там, дальше, за границей видимости. А мы на маленьких островах исполняли приказ, план Бэ – залить жидким огнем цистерны, стальные желоба и колодцы, а когда бомбардировщики полетят над островами, поджечь землю под ними. Поджечь все первыми.

План Бэ сработал. Враг принимал наши каменные островки за горящие города и скидывал бомбы на нас. Спасенные тысячи жизней на больших островах и материке. Я была счастлива. Я была счастлива и потом, обходя свой пылающий остров. Горело все. Все сгорело. Осталась каменная пустыня. После плана Бэ были столетия плана Вэ – разбирать обломки, руины, завалы. Да что руины? Ничего не осталось, только фундамент старинной церкви. Осколки, ржавая рухлядь. Я любила и этот план Бэ, я знала, что полезна людям. Особенно в исполнении плана Бэ. Хотя и план Вэ, и план А – я любила каждый этап. Я даже собрала песок на южном берегу и засыпала им котлован от царь-бомбы, попавшей в середину моего островка.

Мне нравилось служить людям. Дни плана А, часы плана Бэ, столетия плана Вэ. Я переключила календарь на луны, потом на дни. Теперь никто не догадается, где была та воронка. Земля поросла свежими елями, у них одуряющий запах, а ветки плоские и разлапистые. Температурный режим поменялся, неудивительно склонение деревьев к тропическим видам.

О, гляди-ка – олень! Красавец, я отмечаю в дневнике, в четверг нужно положить на камень соль для оленя. Какие рога! И глаза, словно плачет. Откуда они берутся, вот загадка! Кролики, куропатки, олень. Ничего не боится, да и то верно, на острове нет крупных хищников. Как интересно наблюдать за оленем. Хоть он и не птица, я заношу его данные в дневник наблюдений.

Просто никто не предполагал, что на острове появится или сохранится олень. Даже если один. Удивительная природа. Такое спокойное нынче море.

Я дошла до обрыва. Уже опускается солнце. Я люблю встречать закат на обрыве, глядя в зеркало ядовитой воды. Совсем другой, холодный пожар. Спокойно и тихо. Птицы все попрятались, заснули в кустах. Всходит луна, освещает старые камни.

Я не люблю один только этот час, когда снова, как тогда, до плана А, кричат камни, кричат отовсюду: мы оставляем наши дома, мы оставляем здесь колыбели, мы оставляем дома, оставляем могилы, мы оставляем дома, сожгите все ради нашей свободы, сожгите наши дома, когда придет враг, мы на время оставляем дома, будьте ласковы с нашей землей, когда падет неприятель, мы скоро вернемся.

Письмо двадцать первое

«в древности австралийские аборигены…»

в древности австралийские аборигены

разводили скот

кенгуру и эму

ставили запруды на реках и собирали рыбу

в мелкие сети

копали сладкий картофель ямс на полях

от горизонта до горизонта

расчищенных от сорняков

и защищенных от ветра деревьями

пускали к ним воду из накопительных резервуаров

собирали рис овес и бананы с обширных террас

рисовали карты на шкурах опоссумов

орудуя тяпкой бросали зерна в здоровую землю

мололи их на камнях

запекали в высоких песчаных насыпях

не оскудеет земля

хватит еды в тяжелую пору

на пять сотен семей

сладкий и нежный хлеб

гусеницы яйца и рыба

достойная пища выручала не раз

исследовательские экспедиции

заблудившиеся посреди чужого им континента

австралийские аборигены

добывали опалы глубоко под горой

               на твердых равнинах

дарили их дальним подругам друзьям

с Альфы Центавра и Сириуса

отвалы породы высотой с дом в дюжину этажей

посреди земли выжженной солнцем

и выжранной овцами

завезенными неразумными завоевателями —

почти единственный знак

этой погибшей

навсегда утраченной

цивилизации