Все их деньги - Анна Теплицкая

Уже под утро она показала мне гостиную с высокими потолками, со статуями античных богов меж стройных колонн. Посередине залы стоял огромного размера рояль.

– Не знал, что Михеич играет, – усмехнулся я.

Она ходила за мной по пятам, словно боялась, что я развернусь и уйду или просто не хотела оставаться совсем одна. Можно подумать, она не догадывалась, что у меня никогда не хватило бы духу так поступить ни с ней, ни с самим собой.

– Он и не играет, это – часть декора.

Я, весь ещё полный нашего приятного тепла, подошёл к инструменту, погладил его и бережно открыл клап: нетронутые белоснежно-чёрные клавиши разбежались по расширенной клавиатуре, девяносто клавиш вместо стандартных восьмидесяти восьми.

– «Бехштейн» – часть декора?

Фа диез отскочил от стен и звонким эхом прокатился по холлу. Элла присела на краешек кресла и попросила меня сыграть. Я сел на банкетку, рукой отрегулировал высоту, пробежался пальцами. Давно не играл.

– Немолодой и расстроенный.

– Ничего, – она улыбнулась.

– Это я про себя.

Я взял несколько аккордов. Странные ощущения накатывали: я находился в квартире Михеича, сидел за его роялем, к которому он никогда бы и не подошёл, играл для его жены, не осознавая, что она его жена. За окном светало, и я негромко запел:

– Ты у меня одна, словно в ночи луна. Словно в степи сосна. Словно в году весна, – выразительная пауза. – Нету другой такой. Ни за какой рекой. Нет за туманами. Дальними странами…

Я повернулся через плечо, заслышав негромкие всхлипы: она плакала, сжавшись в большом кресле. Мне вдруг показалось, что я большой и сильный, а она маленькая, запутавшаяся в своих эмоциях, девочка, поэтому я встал и обнял её. Что сказать? Время остановилось. Я лишь выдавил из себя что-то типа «Ну чего ты…»

– У тебя такой потрясающий слух, – сказала она сквозь рыдания.

Тут я растерялся и задал вопрос, который прозвучал просто и, на мой взгляд, уместно:

– Почему ты сейчас не выйдешь за меня?

Элла повернулась, и её синие глаза наверняка отразились в толстых стёклах моих очков, такие они были яркие в тот момент.

– Я очень тебя люблю. Ты освобождаешь меня от самой себя. Только дай мне немного времени, хорошо?

Я промолчал. Что ответить? Она в сложной ситуации, её, да и меня тоже тревожит, как на это посмотрят наши друзья и семьи. Однако думать и взвешивать можно всю жизнь, а мне требовался ответ прямо сейчас. Я был уверен в нём, теперь меня интересовал только вопрос «когда?» Тогда я благородно решил подождать и даже не спрашивать, сколько именно времени на это потребуется.

Мы смущённо оделись, как любовники, которым больше нечего друг другу сказать, и одновременно вышли из их дома: я пошел в офис, она – в сторону Фурштатской. Тогда мы неловко поцеловали друг друга в щеки на прощание.

Её ответ, кстати, пришёл довольно быстро, через четыре дня. Она чужим отстранённым голосом сообщила, что беременна. Прежняя самонадеянность дорого мне обошлась – её слёзы ещё долго пылали во мне. Прямо как искры от сердца Данко в легенде Изергиль или как угасшие звёзды в небе; они всё ещё отдают свет, хотя уже мертвы. Как красив… свет ушедшего времени.

Всю следующую часть жизни мы старались не оглядываться на прошлое.

Мобильник звякнул, и я поднял трубку.

Глава восьмая. 2024. Классик

Голое пространство строящегося объекта на Боровицкой было совершенно пусто. Сплошной бетон. Я стоял у оконного проёма, курил электронную сигарету, выпуская химический пар на улицу, и думал, в какую же дерьмовую историю, грозившую полной потерей репутации и тюремным сроком, я попал полгода назад. Уже три месяца нахожусь в подвешенном состоянии, не зная, договорюсь ли я о снятии обвинений или сяду по самой позорной статье. Президент был зол и больше отмалчивался, а сейчас, после смерти Бёрна, ему вообще не до меня. «Ну и хорошо», – я поднёс к губам гаджет и жадно затянулся. Почти каждый день просыпаюсь с лающим, как у туберкулёзника, кашлем, который выворачивает наизнанку. «Всё дело в этих электронных палках», – думал я, при этом не переставая парить. Периодами я прямо физически чувствовал, как вязкая жижа обволакивает горло и приторным комком падает в лёгкие.

Как, оказывается, сложно в наше время удалить информацию из интернета! Она распространяется молниеносно, многократно дублируясь на крупных порталах, затем растаскивается по социальным сетям, обсасывается в пабликах и намертво застывает на каналах в кроссплатформенных мессенджерах. Ссылки имеют свойство размножаться, как долбаные мухи. Моя служба безопасности отправила не один десяток жалоб поставщику услуг защищённого хостинга и новостных агентств с требованием немедленно принять меры против издания, опубликовавшего историю. Такие же письма параллельно получили поисковые системы, мол, исключите страницы из выдачи, но, как известно, подобные процессы тянутся месяцами, а за это время информация успевает просочиться во все щели интернет-пространства. Дались же мне эти близняшки?! Ещё как дались!

Наша индустрия управления имиджем развита не хуже, чем в прогрессивных странах, я нашёл приличное количество сервисов по обелению репутации. «Любой человек с деньгами может изменить реальность» – таков их девиз, но это не совсем так, а иногда и совсем не так. Выскрести информацию отовсюду стоит очень дорого, и никто не даёт гарантий, что она, как чёрная плесень, не вылезет в другом месте. Да и как быть с копиями, их успели сделать тысячи пользователей, тот же «Рынок яйценосов»?!

Мы сразу отмели мелкие мусорные компании и оставили только одну серьёзную фирму, гарантирующую успех и мониторинг. Кто бы мог подумать, что такие сервисы – прибыльный современный бизнес?! «Изменить реальность» мне стоило порядка восьмидесяти пяти тысяч долларов, и это, кстати, не предел. В агентство обращаются рестораны с просьбами удалить негативные отзывы, липовые миллионеры, бывшие министры, создатели криптопирамид, ну и удачливые бизнесмены, вроде меня.

Моё имя было известно в экономических кругах. Также меня знали как видного собирателя предметов искусства. А теперь я ещё и извращенец. То есть, узкий круг когда-то признал меня за мои заслуги, но широкую известность я получу благодаря сомнительным привычкам. Мои знакомые будут теперь вспоминать меня, когда речь зайдёт о секс-скандалах. Я