Письма с острова - Татьяна Борисовна Бонч-Осмоловская

покрыть сверху прозрачным лаком

проснувшись в полдень понедельника

после того как до трех сочиняла письма

постриглась, купила авто

и платье с высоким лифом

черное в блестках белых роз

или белое в черных слезах

сорвать пластырь с левой лопатки

там, где ожог от пыли хвостатой кометы

уйти из дома, позабыв на столе ключ

но убедившись, что лягушачья кожа сгорела

Письмо четырнадцатое

День луна ночь

На рассвете, накануне свадьбы выйти из дома. Оставить венок у порога, надеть шубу и шапку, влезть в сапоги. Плотно прикрыть дверь за собой, чтобы не нанесло снега. У ворот попрощаться с псом, за забором – с котами. Поздороваться со старым молочником, попросить довезти тебя до города. По дороге пересказывать ему истории о стране, где всегда жарко, на деревьях круглый год цветут фиолетовые цветы и попугаи кричат из кустов. Не открывать имени городским стражникам, на воротах назвать себя Никакая. Наняться в услужение в дом городского главы. Не попадаться лишний раз на глаза молодому хозяину. В библиотеке отыскать карту южного моря. Заучить ее наизусть. Когда сойдет лед, подслушать разговор городского главы с капитаном. Отрезать косы, перевязать грудь, надеть просторное платье без украшений. Наняться на корабль счетоводом. Каждую ночь смотреть, как приближаются звезды. Когда бросите якорь в морском порту, сойти с корабля на берег. Остановиться в комнатке над трактиром. Колоть дрова, носить мешки с грузами. Когда придет шхуна с какао-бобами, упросить капитана взять тебя на корабль. Учиться читать путь по звездам. Попасть в страшную бурю. Попасть в долгий штиль. Остановить руку матроса, собирающегося убить пеликана. Ударить его в ответ. Спокойно выслушать приказ капитана. Сойти на безлюдный берег. Подняться в гору, перебраться через перевал, потом идти вдоль ручья. Дойдя до деревни, сесть на землю посередине площади и закрыть глаза, чтобы жители поняли, что ты не желаешь им зла. Спокойно сидеть, когда они гладят тебя по голове и лицу. Поселиться в деревне. Выучить или вспомнить местный язык. По ночам смотреть на звезды сквозь кружево листьев пальмы. Когда придет время, выйти из дома. Оставить у порога сандалии, накинуть платок с узорами. Когда придет дождь, закрыть плотно дверь, чтобы пол не заливала вода. Попрощаться с попугаем, грызущим земляные орешки. Поздороваться со стариком, вместе с ним дойти до вершины. По дороге рассказывать ему сказки о холодной земле, где снег искрится на лапах елей и реки спят под твердой водой. Когда предки позовут тебя, без страха пойти к ним. Но не называть своего имени, лучше назвать себя Никакая. Поступить в услужение, принять постриг. Поселиться в каморке над залом для пиршеств. Избегать смотреть им в глаза. Выучить имена всех созвездий. Подслушать разговор старосты с капитаном летучей лодки. Когда из‑за облаков выйдет луна, отправиться в путь. Грести, драить палубу, ставить легкие паруса. Во время отдыха смотреть, как горят на земле костры. Сойти в лунном порту. Работать на пристани, загружать серебряный свет в бочки из хрусталя. Упросить капитана звездной лодки принять тебя на корабль. Подставлять паруса под солнечный ветер. Разбить хрустальную бочку, пролить водопад холодного света над крышей земли. Спокойно выслушать приказ капитана. Ступив на землю, перейти реку вброд, потом дойти вдоль ручья до деревни. Зайдя в храм, встать на колени – так сельчане поймут, что ты им желаешь добра. Поселиться в деревне. Выучить или вспомнить местный язык. Работать на поле вместе со всеми. Петь веселые песни. Ночью смотреть на отражения звезд в гладкой воде. На рассвете, накануне свадьбы выйти из дома.

Письмо пятнадцатое

«Пока мы играли, пока мы листали…»

Пока мы играли, пока мы листали

Страницы, к полету готовые стаи,

Пока мы сидели в запаянном трюме,

Вы все испарились, вы все утонули.

Пока мы орали, ругались и пели,

Пока мы любили, смеялись, кипели,

Пока мы рыдали, пока мы мечтали,

Вы таяли в гулкой небес вертикали.

И день стал иным, когда мы оглянулись,

И город, в который мы завтра вернулись,

Застыл в пепле статуй и вздохах эриний,

Внезапно лишившись чудес воробьиных.

Шаги наши глухи под стылою твердью

И речи бессвязны: поверьте, бессмертье.

Письмо шестнадцатое

Крысоловка

Вот ни разу такого не было, чтоб кто-то заканчивал работать позже нее. Натка из калькуляторов, у которой над столом кошка висит, говорила, она и ночует там, а что, кушетка в ее загоне была, и утром ее никто не видел. Но, по правде сказать, никто ведь и не пытался заглянуть, а если возникали проблемы, сидели на попе тихо, пока дверь не распахивалась и она не возникала в проеме, вполне прилично выглядящая, надо сказать, тут на нее никогда нареканий не было, не униформа, конечно, но и не то чтобы рвань и дрянь.

Нос она особо не задирала, это на нее кивали – глянь-ка, гордость отдела. Такая юная, худая, злая. Два соломенных хвостика и янтарные радужки вокруг амбразур зрачков.

Никто не помнил, когда она тут появилась. Вообще, народ у нас меняется довольно часто. Что я уже два сезона здесь, так это, можно сказать, рекорд. Ну моя-то работа непыльная, и с проводками не сильно завязана, чему я рад не скажу как. Сижу в своем углу, перещелкиваюсь с окна на окно, раз в пару часов прохожу по этажам, у нас их два над землей, плюс склад внизу. Здороваюсь со всеми, кто со мной здоровается, останавливаюсь и на молочку, если позовут.

К ней тоже должен бы заходить и в ее окно заглядывать. Но у остальных какая-то жизнь там, а у нее окно застыло в одной проекции, в одном, я бы сказал, пейзаже: нос в нос в стену, крупный серый камень, какого у нас точно нигде нет, но, может, обои такие, откуда мне знать. В ее конуру другим вход запрещен, и на что там окно установлено, не мое, значит, собачье дело. Только это не пост, а мобиль, по этим камням когда муравьи ползут, когда мох расплывается, а в другой раз взглянешь – снова гладко. Лучше лишний раз