И все небо для нас - Юлия Лим

будет сложнее адаптироваться, чем тебе.

Об учебе я совсем забыла. Все, что важно сейчас, – просто идти, присматривать за сестрой и соблюдать режим. Давно живу как робот.

– Я сама толком не в курсе. В школе сказали, что она побила какого-то мальчика, а сестра – что наваляла ему за дело. Он обижал одноклассниц, и она решила вступиться за них. Выговор почему-то сделали ей, а не тому задире.

Дядя улыбается. Его взгляд грустный, но из-за морщинок у глаз кажется, что это добрая грусть. Если сравнить ее со вкусами, то я бы описала ее как соленую карамель.

– Потому что миром правят стереотипы, Вера, – замечает Тихон. Киваю. – Общество так натренировали. Если мальчики дергают девочек за косички и заглядывают им под юбки, то это якобы нормальный процесс взросления. На самом деле таким образом взрослые поощряют в сыновьях склонности к насилию и нарушению чужих границ. Интимная жизнь должна оставаться неприкосновенной, и я сейчас говорю не о сексе.

Такого от него я уж точно не ждала. Бывало, что я обсуждала с подругами темы или шутки, связанные с половым созреванием, но не с мамой. А тут не только мужчина, но еще и родственник, не стесняясь говорит о таких вещах.

– Я тебя смутил?

Отворачиваюсь.

– Извини, если затронул чувствительную для тебя тему. – Он недолго молчит, а потом доверительным тоном добавляет: – Помни, табу – те же стереотипы. По-настоящему свободной ты станешь тогда, когда они перестанут тебя волновать. Только проявляй осторожность, потому что свобода от ограничений разума и вседозволенность – разные вещи.

Не пойму, что творится у него в голове. Как ему такие мысли на ум приходят? И зачем он озвучивает их мне? После долгой паузы выдаю:

– Ты странный.

– Я знаю, – добродушно смеется он.

* * *

Когда мы подходим к небольшому ангару, на небе стягиваются облака и заслоняют собой солнце. Ветерок становится прохладным. Мила, напрыгавшись, устало бредет рядом. Раньше она часто хватала меня за руку, но за последние дни в пути отдалилась.

– О, Тихон! Давно ты к нам не заходил! – Нас встречает крупный крепкий мужчина.

– Добрый день, Вано. – Дядя пожимает его руку.

Судя по имени и внешности, Вано грузин.

– Это те девочки, о которых ты говорил? – улыбается он широко и дружелюбно. – Племяшки твои?

– Да. Вера и Мила.

– Плиятно познакомиться! – влезает сестра и протягивает к огромному по сравнению с ней Вано маленькую ручонку.

Он склоняется, аккуратно сжимает ее пальцы:

– Добро пожаловать, принцесса! – И подмигивает. – Погода сейчас что надо. Возьмите с собой чего-нибудь покушать и плывите с богом. – Вано поворачивается ко мне. – Ты чего такая надутая, Верочка?

– Лицо у меня такое, – колко отвечаю я и тут же об этом жалею.

Вано усмехается.

– У меня сын тоже иногда бунтует. Все подростки особенные, верно?

Они с Тихоном обмениваются парой фраз, а я наблюдаю за Вано. Каждый раз, когда он говорит о сыне, его глаза искрятся гордостью и заботой. У мамы тоже так блестели…

Сглатываю ком, хватаю сестру за руку и веду к ангару. Мужчины догоняют нас и спускают лодку на воду.

– Держите, девочки. – Вано протягивает небольшой мешочек Миле, а потом мешок чуть крупнее мне. – Это када. – Заметив наше недоумение, он добавляет: – Домашнее печенье с орешками. У вас ведь нет аллергии?

Мы с сестрой одновременно качаем головами.

– Вот и хорошо. А это вдогонку. – Вано передает один средний пакет мне, а другой, побольше, дяде. – Чурчхела и минералка в подарок. Передай Ирмочке немного сладостей. Ей они сейчас в самый раз.

– Спасибо. Хорошо, – обещает дядя.

Усаживаю в лодку Милу, занимаю место рядом с ней. Тихон заводит мотор, и мы отплываем.

– Пока, удачи! – кричит Вано вслед.

Мила подскакивает и кричит, сложив руки рупором:

– Пока, дядя Вано!

Сквозь шум мотора мы слышим отдаляющийся добродушный смех.

* * *

Когда мы отплываем достаточно далеко, спрашиваю:

– Кто такая Ирмочка?

– Моя жена.

Спешно присматриваюсь к пальцам Тихона, вдруг не заметила кольцо в прошлый раз, но его нет.

– Вы что, официально не женаты?

– Женаты.

– Тогда почему…

– Почему нет кольца? Я ношу его вот здесь. – Дядя достает из-за пазухи цепочку с золотым кольцом.

Замечательно. Оказывается, в доме дяди есть еще один посторонний человек. И не просто кто-то там, а его жена. Сколько историй всплывает про злобных мачех и теть, которые ненавидят детей?

– Перекусите, нам еще долго плыть.

Он специально перевел тему, чтобы не обсуждать жену?

* * *

– Подожди. – Достаю печенье из своего пакета, обнюхиваю и осторожно пробую. Минуту спустя, когда со мной ничего не случается, разрешаю: – Можно.

Мила вгрызается в угощение. Печенье крошится над ее мешочком. Нежный вкус выпечки в сочетании с грецким орехом радует желудок. Запиваем печенье каждая из своей стеклянной бутылки. Вокруг вода, красивая природа, а мы едим грузинские сладости в моторной лодке. Давно мне так хорошо не было. И спокойно. Иногда мозгу жизненно необходимо отключиться от проблем и ни о чем лишнем не думать.

– Хотите попробовать? – Дядя открывает мешок с чурчхелой. – Выбирайте.

– А твоя Ирмочка не будет возмущаться, что мы ее сладости берем? – не упускаю случая подколоть его.

– Она у меня не жадная.

Не сработало.

– Мне класную. – Мила тычет пальцем в красную чурчхелу. Выбираю зеленую, и мы съедаем их так быстро, что почти не замечаем хруста орехов.

– О-ой, я объелась! – Сестра съезжает на сиденье, расслабив руки и ноги.

Через мгновение она уже спит с приоткрытым ртом и преисполненным блаженства лицом.

– Вот про кого на самом деле писал Грибоедов, – хмыкаю я. – «Счастливые часов не наблюдают»[2] вовсе не про влюбленных.

– Интересное наблюдение, – поддакивает дядя.

Облокачиваюсь на край лодки. Вода настолько чистая, что видны маленькие рыбки. Опускаю пальцы и смотрю, как маленькие волны разбиваются о них.

Стрекочут кузнечики и цикады. С неба опускается вечер.

– Почему ты сразу не сказал про жену? – говорю тихо, чтобы не разбудить сестру.

– Не хотел вас беспокоить.

– По-твоему, если бы мы вошли в дом, где живет еще один незнакомый человек, это бы нас избавило беспокойства?

– Ладно, ты победила. – Тихон вздыхает. – Я старался не думать о ней, пока занимался удочерением и получал другие документы, потому что когда я далеко, то безумно по ней скучаю.

В его голосе звучит неподдельная тоска. Она прокрадывается внутрь меня и касается сердца. Ловлю настроение дяди и таким же тоном замечаю:

– Похоже, ты ее сильно любишь.

– Очень сильно.

– Она хороший человек?

– Это была ее идея. Удочерить вас.

– Значит, ты сам не очень-то этого хотел?

– Я сомневался, потому что