И все небо для нас - Юлия Лим

сильно надоедает, я начинаю сутулиться. Однажды мама пошутила, что в таком положении рюкзак становится моим панцирем. А еще они высмеивали мое занудство. Скучаю по тем временам, глядя на раскинувшуюся вокруг природу. Согласна быть ворчливой Тортиллой, лишь бы вернуть маму.

– Все в порядке? – интересуется дядя, поравнявшись со мной.

– Вроде того.

– Выглядишь расстроенной.

Больше всего в чужаках меня раздражает внимательность. Почему родные никогда ничего не замечают, а едва знакомый человек будто сквозь кожу смотрит?

– Просто думаю… Вот бы мама это увидела.

– Ей бы понравилось.

– Мила, осторожнее! – Замечаю, что сестра слишком резво скачет возле камней.

Поле и колосья пшеницы заканчиваются. Начинается лес с могучими деревьями. Их кроны укрывают нас от палящего солнца.

– И все-таки… – Гляжу под ноги, подбирая слова. – Почему ты тратишь столько времени и сил на эту… прогулку вместо того, чтобы привезти нас домой на автобусе или такси? Скажи честно.

– Вам это нужно, – отвечает дядя, наблюдая за Милой.

Сестра подобрала палку и размахивает ею, отбиваясь от невидимых врагов.

– Мне лично нужны кровать и тишина, – хмыкаю.

– Верю. – Дядя добродушно улыбается. – Но все же попробуй дать выход эмоциям.

– Зачем?

– Ты зажала себя в тисках ответственности. Боишься заплакать перед сестрой, потому что ты для нее пример. Но теперь у тебя есть я. Позволь себе жить как обычный подросток.

В груди закипает волна негодования. Да что он обо мне знает, чтоб вот так критиковать?! Но едва я раскрываю рот, как издалека доносятся вопли сестры.

– Мила! – Мчусь на ее голос. – Мила!

Дышать тяжело, пот течет в глаза, одежда прилипла к телу. Сестра стоит по колено в озере и размахивает руками, поднимая брызги. Она смеется и радуется.

– Вела, смотли, водичка! Теплая!

У меня чуть сердце не остановилось, а ей весело.

– Подожди, глубину проверю. – Беру палку и продавливаю дно.

Никаких ям и скрытых провалов.

Кроссовки вязнут в мокрой земле, и я стою в иле по щиколотку. С громким хлюпаньем выхожу на сушу, снимаю обувь и хорошенько прочищаю, сидя на корточках у воды.

– Далеко не уходи, слышишь? – Показываю сестре кулак.

Она высовывает язык и обрызгивает меня.

– Не хотите искупаться и перекусить? – Дядя ставит рюкзак на траву. – До дома недалеко.

– То есть? – уточняю я.

– Переплывем озеро на лодке.

Мила подбегает к нам и поворачивается спиной:

– Ласстегните молнию!

Дядя тянет к ней руки. Опережаю его и помогаю сестре снять наполовину мокрое платье. Она остается в нижнем белье и хочет скинуть майку, но я ей запрещаю.

– Но мне жалко! – канючит сестра.

– Сейчас искупнешься, и жарко не будет.

Не собираюсь раздеваться перед Тихоном. Слишком много мерзких историй читала в интернете про то, как родственники причиняли боль маленьким девочкам. Поэтому я остаюсь в одежде и приглядываю за Милой с берега.

– Ты уже умеешь плавать? – спрашивает дядя у сестры.

– Да! Я ходила в бассейн! – хвастается она.

– Мила, плавай вдоль берега. Здесь тебе не бассейн, спасателей нет, поняла?

– Поняла, – дуется Мила.

Пока она плещется, мы с Тихоном подготавливаем площадку для обеда. Он достает плед и раскладывает на траве. Кукуруза ждет своей очереди, вода в бутылке противно теплая. Как же не хватает холодильника или льда.

– А ты не хочешь? – Дядя кивает в сторону озера. Качаю головой.

– Почему?

– Я ведь уже говорила, что пока не могу тебе доверять. И… – Замолкаю, раздумывая, следует ли говорить ему это. – Неужели ты сам не понимаешь, как это выглядит?

– Что?

– Ну… как-то странно будет, если я кинусь в озеро без купальника, а ты останешься смотреть на все это со стороны.

Взгляд дяди на мгновение становится тяжелым, потом отстраненным. Он покачивает головой и кивает.

– В современном мире быть мужчиной тоже опасно. – Фыркаю, но не успеваю его перебить – дядя продолжает: – Я понимаю, что девочкам лучше быть бдительными. Вам приходится опасаться незнакомцев, следить, чтобы с младшими сестрами не случилось ничего плохого. Но не все мужчины извращенцы. Нам тоже иногда достается от женщин.

Отворачиваюсь и смотрю на счастливую Милу с розовой шляпкой на голове. Сестра снимает ее только на ночь. Как же легко Тихон купил ее доверие. Боюсь, что скоро она окончательно ему доверится, а меня слушать перестанет.

– Вера! – Дядя щелкает пальцами, привлекая мое внимание. – Раз ты мне не доверяешь, пообещай кое-что.

Напрягаюсь, и он это замечает. Голос дяди смягчается:

– Пообещай, что попробуешь быть обычным подростком, а не строгой мамосестрой.

Долго терзаю его взглядом, размышляя над ответом.

– Ну… посмотрим, – неохотно отвечаю я. – Но это не значит, что я перестану присматривать за сестрой.

Больше мы не разговариваем, пока уставшая Мила не вылезает из воды. От нее пахнет болотом и илом. Споласкиваем руки чистой водой, протираем антибактериальными салфетками и садимся есть кукурузу.

* * *

После сытного перекуса мы с Милой отходим за деревья, чтобы она переоделась в чистое белье. Прикрываю ее от дяди широким пледом. Тихон убирает следы нашего пребывания: складывает остатки кукурузы в мешок, туда же отправляются листья и объедки. Он никогда не мусорит, всегда выглядит опрятно. Только сейчас замечаю, что в доме он побрился, – пропала щетина.

– Всё! – довольно заявляет Мила.

В этот раз она надела желтое платье – наверняка вечером будет смотреть «Красавицу и чудовище».

– Далеко до лодки? – Складываю плед в рюкзак.

– Полчаса ходьбы.

– Так ведь солнце вовсю жарит, не напечет?

– По прогнозу обещали облачность. Узнаем, когда доберемся до места.

Мила скачет кузнечиком, напевает какую-то песню и успевает полюбоваться полевыми цветами. Неподалеку кружат насекомые.

– Мил, осторожнее, там шмель летает! – кричу я.

– Ага, – равнодушно отзывается сестра, чуть ли не вплотную разглядывая насекомое.

– Она бесстрашная, – замечает дядя.

Мила держит ладошку рядом с цветком, а по ней ползает шмель. Она улыбается и не шевелится.

– Щекотно, – делится сестра, когда мы приближаемся.

Наконец она пересаживает шмеля на цветок и уносится вперед.

– Да, в этом вся проблема. – Вытираю пот со лба и опускаю козырек кепки пониже.

– В чем именно?

– Она слишком храбрая. Когда-нибудь ей за это достанется.

– Слышал, что у нее были трудности в школе.

– Откуда ты знаешь?

– Я же оформлял опеку, – поясняет дядя. – И документы из школы тоже забрал. Там и рассказали, что Мила – чувствительная девочка.

Только сейчас понимаю, что больше не увижусь ни с прежним классом, ни с теми девчонками, которых называла подругами. И, самое смешное, что я ничего не чувствую. Ни легкости, ни грусти. Мне все равно.

– Упомянули вскользь, без подробностей. Расскажешь? Я должен знать, к чему готовить Милу. Вы обе пойдете в новую школу, и ей наверняка