Остров Свободы - Борис Геннадьевич Цеханович

при Батисте, не будучи монахом, а обычным жителем одной из бедной латиноамериканской страны, этот человек заболел тяжёлой болезнью. Его перекрутило, изломало, всё тело было покрыто гнойными язвами и он приготовился умирать. Старший брат, небогатый лавочник, но глубоко верующий человек, с трудом собрав деньги, привёз его сюда, веря, что прикосновение к местным святыням и сам воздух священной обители исцелит больного. И произошло чудо. Он исцелился, последствия болезни конечно видны воочию и сейчас, но он выздоровел и стал здоровым человеком и в благодарность за исцеление он посвятил себя богу – стал монахом этого монастыря. Так как он был от природы физически слабым человеком, его закрепили за известным фонтаном и он теперь уже более тридцати лет отвечал за чистоту и функционированием этой части территории. Раз в две недели он очищал от монет дно фонтана и проводил сортировку. Старые и попорченные монеты он относил в подвал, где их складировал, а монеты в отличном состоянии он приносил сюда в келью, раскладывая их по странам и мешкам. За эти годы у него скопилось сотни тысяч монет почти всех стран мира и эта коллекция сейчас считается самой большой не только на Кубе, но и в центральной Америке.

Под потеплевшим от алкоголя взглядом монаха, Густо тут же продемонстрировал содержимое шкафов и я только потрясённо охал, глядя на бесконечные ряды мешков с монетами.

– Борис, залазь… не стесняйся. Бери, сколько хочешь.

Мы выпили по второй и Густо стал разговаривать с другом о своих делах, а я начал шариться по шкафам. Вот «сколько хочешь» брать – я постеснялся, а отобрал с каждого мешка по четыре-пять монеток и скромно присел за стол. Посидев с часок, мы стали собираться, а Густо поинтересовался – Что я там отобрал?

– Борис, ты чего так мало набрал? – Поглядев на мой улов, удивился кубинский товарищ, – я же сказал, бери сколько хочешь…

Но поняв моё смущение, сам начал распоряжаться. Он открывал мешок, запускал туда руки и, не глядя, высыпал в дипломат пригоршни сверкающих монет. Когда я дома разобрался с тем что привёз, то только изумлённо покачал головой. По приезду в Союз я мог их либо продать коллекционерам и получить солидный куш денег, либо мог поменяться и расширить свою коллекцию и не только монет.

Я потом, правда, с разрешения Густо, сам ездил несколько раз в гости к монаху и часами ковырялся в мешках, уже целенаправленно отбирая монеты….

Поездкой в монастырь и знакомством с монахом-нумизматом остался очень доволен, тем более, что Густо разрешил посещать монаха и без него, чем я потом успешно и беззастенчиво пользовался, качественно пополняя свою коллекцию.

«Бардачный» период закончился и, после последней барки и Нового года, бригада приступила с новому периоду обучения. Всю неделю опять бегали, высунув язык, по Боевой готовности из казармы в парк и обратно. Сходили маршем в район выхода по тревоге, а потом уже спокойно стали заниматься привычными и повседневными занятиями. Сборы командиров взводов, куда и я был подключён, снова прошли на учебном центре Алькисар и не обошлись без мелких и весёлых приключений. Вечерами, мы пытались втихушку смотаться на пиво в Алькисар или в другое место, что предполагало тайно выгнать машину из парка. Когда это удавалось, а когда и нет. Но командование бригады бдило нас и не давало расслабиться. Особенно запомнились на сборах два момента: сдача нормативов по физо и вождение.

Физо сдавали в Алькисаре и сдача свелась в основном к упражнениям на перекладине, бег сто метров и 3 километра. Вот на трёх километрах и произошло самое смешное. Маршрут проходил по дороге вокруг большого, пустынного поля и те, кто не переживал за норматив, бежали как положено. А вот группа «хитрожопых», человек двадцать решили срезать часть маршрута и свернули через поле. Поле вроде бы ровное и не предполагало каких-либо препон, но когда-то давно там проходили мелиорационные работы, после которых остались широкие и глубокие канавы. Со временем они затянулись и сверху прикрылись предательской зелёной ряской, со стороны казавшейся полосой сочной травы. Вот туда они всей толпой и влетели по пояс в грязь и чем больше они барахтались, пытаясь выбраться, тем больше погружались. Мы успешно финишировали, а они пришли под смех других и начальства, покрытые подсохшей коркой грязи по шею, минут через тридцать.

Затем, нас артиллеристов отделили и мы уже проходили сборы в бригаде. И после занятий по арт. стрелковой подготовке на старом ВАПе, отправились на автодром в полутора километрах от места занятия. Пришлось немного подождать пока закончат вождение кубинцы и подойдёт наша очередь, а отводив машины, мы двинулись по домам на обед. Уже практически у нашего парка вдруг страшно всполошился Коля Лычиц.

– Парни…, – горестно завопил старший лейтенант, всплеснув руками, – я свой блокнот забыл на автодроме….

Коля развернулся и быстрым, энергичным галопом помчался на автодром, до которого сейчас было около трёх километров, а мы весело рассмеялись.

То что он забыл, блокнотом назвать было трудно. Это была книга, больше похожая на здоровенный, старинный фолиант. Да ещё тяжеленный. Старшего лейтенанта Лычиц знал ещё по службе в Свердловске. Я служил в первом дивизионе артполка, а он в реактивном и был своеобразной легендой полка. Как строевой офицер – был слабоват, но как артиллерист – сильным и грамотным. Человеком был нудным, мелочным и из-за этого не пользовался уважением и авторитетом у своих подчинённых, которых своим занудством доводил до тихого бешенства. И от скорой расправы в этот момент его спасали только офицерские погоны. Зато эта мелочность и нудность, помогала ему досконально изучить все артиллерийские документы и различные наставления.

Несмотря на то, что у каждого артиллерийского офицера была возможность достать и иметь стандартный арт стрелковый блокнот, который являлся хорошим подспорьем, как для боевой работы, так и личной подготовки. В семидесятые и восьмидесятые годы поощрялись самодельные арт стрелковые блокноты. Считалось что, самостоятельно создавая блокнот, со всеми артиллерийскими, топогеодезическими, метеорологическими и другими задачами, офицер лучше усваивал артиллерийскую науку.

Из ватмана нарезались листы, размерами с командирскую сумку, всё это переплеталось в твёрдые переплёты. После этого разлиновывалась и офицер, сам лично начинал наполнять содержанием блокнот.

Внутри частей проводились даже конкурсы «На лучший арт. стрелковый блокнот», где оценивалось содержание, наполненность материалом, аккуратность, удобность в пользование и такой показатель как «артиллерийская культура». Если блокнот признавался «Лучшим» или «одним из лучших», то это засчитывалось хорошим «Плюсом» для офицера.

Так вот блокнот Коли Лычица тянул на звание артиллерийской энциклопедии – это был толстенный,