Таёжный, до востребования - Наталья Владимировна Елецкая

Сев за стол, я положила перед собой лист бумаги, задумчиво погрызла ручку и стала писать.

Здравствуй, папа!

От тебя давно нет известий. Надеюсь, всё хорошо? Все здоровы? Как продвигается твоя монография? Когда планируешь сдать рукопись в печать?

У меня всё замечательно. Ликбез стартует через две недели. Я в основной бригаде. Буду ездить в те дни, когда нет амбулаторного приема, и по субботам тоже. У меня останется всего один выходной, но это того стоит. Мы будем делать по-настоящему важное и нужное дело. Кто-то не верит в наше начинание, заранее критикует. Главврач советует не обращать внимания. Завистники и скептики существовали во все времена, говорит она. Но чтобы не дать им повод сказать, что они были правы, мы, члены агитбригады, должны выполнять свою работу не просто хорошо, а отлично. Впрочем, по-другому и быть не может, ведь мы должны думать прежде всего о тех, кто будет приходить на наши лекции и следовать нашим рекомендациям.

Папа, я решила удочерить девочку.

Ей семь лет, зовут Снежана. Мать лишили родительских прав, и Снежана попала в наш Таёжинский интернат. Она – удивительная! Но самое удивительное то, что девочка как две капли воды похожа на меня. В следующий раз я пришлю тебе ее фотографию – убедишься сам. Между нами сразу возникло притяжение, и мне очень грустно, что пришлось на время перестать с ней видеться: возникли некоторые, не зависящие от меня обстоятельства, которые вскоре разрешатся.

Возможно, ты решишь, что я пишу эти строки под влиянием импульса, но уверяю тебя – мое решение серьезно, и я не передумаю. Я уже считаю Снежану своей дочерью. То, что мы пока не вместе, лишь вопрос времени. Я осознаю всю ответственность этого шага. Если по какой-то причине (мне даже думать об этом не хочется!) задуманное не осуществится, я буду жалеть об этом всю оставшуюся жизнь.

В следующем письме надеюсь сообщить новые подробности. Буду ждать твоего ответа, мне важно знать, что ты об этом думаешь.

Пожалуйста, не затягивай с письмом!

P. S. Сегодня звонила тебе в Ленинград, но к телефону никто не подошел.

Я отнесла письмо на почту, перекусила в кулинарии, купила в отделе полуфабрикатов порядком надоевшие пожарские котлеты, а в продмаге напротив – кулек риса и салат из морской капусты в жестяной банке. Рассчитывать на Нину сегодня не приходилось – она ужинала в «Улыбке» с Робертом.

Я представила Нинину реакцию на новость, когда она о ней узнает, и моя радость несколько померкла. Я осознала, что такая же реакция будет у всех, с кем я знакома: у коллег, соседок по общежитию, пациентов…

На миг – краткий, длящейся меньше секунды – я заколебалась.

Но в следующую минуту, испытав презрение к собственной слабости, обрела решимость еще большую, которую теперь, с этого момента, ничто не могло поколебать.

10

– Николай Харитонович занят, – сухо сказала Раиса Андреевна. – Вам придется подождать.

Приемная начальника здравотдела, как всегда, была полна посетителей. Хотя мне было назначено на определенное время, я не сомневалась, что прожду не менее получаса; всегда находились те, кто попадал на прием вне очереди, по срочным вопросам. Впрочем, торопиться мне было некуда, я отпросилась у Фаины Кузьминичны на весь день, а часы показывали только четверть одиннадцатого.

Был вторник, 23 марта. С момента моей последней встречи со Снежаной прошло десять дней. Мы виделись в тот день, когда я имела неприятную беседу с доктором Марченко. С тех пор я больше не приходила в интернат.

Все эти дни были наполнены переживаниями.

После беседы с Фаиной Кузьминичной я побывала в районном отделе опеки, где получила подтверждение ее словам: в нынешних жилищных условиях Снежану мне не отдадут.

Я не понимала, с чего начинать, как сдвинуть дело с мертвой точки, но больше всего переживала за состояние девочки: как она там? Не плачет ли, привыкла ли к новой обстановке, не обижают ли ее сверстники?

Я регулярно звонила Дарье Геннадьевне, справлялась о ходе лечения. Свою помощь не предлагала – знала, что получу вежливый, но твердый отказ. Тимофеева хотя и неохотно, но все же отвечала на вопросы. Снежана проходит курс физиотерапии, занимается лечебной физкультурой, получает усиленное питание и витамины, Пётр Вениаминович проводит с ней сеансы терапии, так что девочка уже начала говорить и «вливаться в коллектив».

Я не верила бодрым заверениям Тимофеевой. И хотела бы верить, но не могла, понимая, что за такое короткое время даже самый опытный психиатр не способен настолько продвинуться в работе с эмоционально травмированным ребенком.

Проштудировав пособие по детской психологии, я укрепилась в убеждении, что Снежане не место в коррекционном интернате и ее нужно как можно быстрее оттуда забирать.

В последний раз я виделась с Головко накануне Нового года, когда он предложил мне должность завотделением. Тогда я не нашла в себе смелости лично сообщить ему об отказе и передала ответ через секретаря, и вот теперь, ожидая своей очереди, нервничала и не могла сосредоточиться на том главном, ради чего приехала и о чем собиралась просить.

К тому времени, как я вошла в кабинет, от моей решимости ничего не осталось. Момент, когда я посмотрю в глаза начальнику здравотдела, будет решающим. Как-то он меня встретит?..

– Зоя Евгеньевна! – Головко подошел ко мне, пожал руку и увлек к столу для посетителей. – Давненько вас не было! Мы ведь, кажется, виделись в конце декабря?

Я облегченно выдохнула: вроде не сердится. Скорее наоборот, выглядит обрадованным. Неужели и в самом деле не держит обиды?

– Видел вашу фамилию в составе агитбригады. Стартуете на следующей неделе?

– Да, тридцать первого марта.

– Ну, желаю вам успеха.

– Спасибо.

– Буду следить за вашими передвижениями. То есть, конечно, не за вашими лично, а агитбригады. Отдам распоряжение докладывать мне ежедневно. Только боюсь, как бы работа в амбулатории не пострадала.

– Не пострадает, Николай Харитонович. Фаина Кузьминична перекроила расписание таким образом, что на пациентах это почти не скажется. У нас ведь почти по каждой специализации по двое врачей. Кроме невропатолога и…

– Никак камень в мой огород? – перебил Головко, рассмеявшись. – Не можете смириться, что в стационаре только один невропатолог?

– Нет, я вовсе не…

– Ладно, ладно, пошутил. Я сказал, что рад вас видеть? Память никуда не годится.

– Вам нужно срочно показаться невропатологу, – ответно пошутила я.

– Нужно, да времени нет. Так говорил или нет?

– О чем?

– Что я рад вас