Это - Фай Гогс
Это читать книгу онлайн
Это – роман, который не ждал успеха, но неизбежно произвел фурор.
Скандальный. Нахальный. Безбашенный. Он не просто вышел – он ворвался в мир, швырнув вызов всем и сразу. Его ненавидят. Его запрещают. Поговаривают, что его автор, известный в определённых кругах как Фай Гокс, отсиживается где-то на краю цивилизации. Именно там и родился его дебютный роман, который теперь боятся печатать и цензурировать – настолько он дерзок и едок.
Вы не готовы к этой книге. Она слишком смешная, слишком злая и слишком умная. Она заставит вас хохотать и одновременно задыхаться от возмущения. Вы захотите её сжечь… а потом, скорее всего, купите второй экземпляр. Готовы рискнуть? Тогда открывайте. Если осмелитесь.
Джо, двадцатипятилетний рекламщик из Нью-Йорка, получает предсмертное письмо от своей тети, в котором та уведомляет его, что собирается оставить все свое весьма крупное состояние своей воспитаннице Лидии, о которой тот ничего не знает. В письме содержится оговорка: наследство достанется Джо, если он докажет, что Лидия — ведьма.
Задача, с которой сегодня справилась бы даже парочка третьеклассниц, вооруженных одной лишь верой в силу слез и взаимных исповедей, на поверку окажется куда сложнее. Герою не помогут ни трюки с раздваиванием, ни его верная «Беретта», ни запоздалое осознание глубокой экзистенциальной подоплеки происходящего.
«Это» — роман, написанный в редком жанре онтологического триллера. Книга рекомендована к прочтению всем, кто стремится получить ответы на те самые, «вечные» вопросы: кем, когда, а главное — с какой целью была создана наша Вселенная?
В большом искусстве Фай Гокс далеко не новичок. Многие годы он оттачивал писательское мастерство, с изумительной точностью воспроизводя литературный почерк своих более именитых собратьев по перу в их же финансовых документах. Результатом стало хоть и вынужденное, но вполне осознанное отшельничество автора в природных зонах, мало подходящих для этого в климатическом плане.
Его дебютный роман — ярчайший образчик тюремного творчества. Он поставит читателя перед невероятно трудным выбором: проглатывать страницу за страницей, беззаботно хохоча над шутками, подчас вполне невинными, или остановиться, бережно закрыть потрепанный томик и глубоко задуматься: «А каким #@ №..%$#@??!»
Увы, автор не успел насладиться успехом своего детища. Уже будучи тяжело больным, оставаясь прикованным к постели тюремной лечебницы для душевнобольных, он не уставал твердить: «А знаете, что самое паршивое? Написать чертов шедевр и видеть, как эта жалкая кучка имбецилов, так называемое "остальное человечество" продолжает не иметь об этом ни малейшего понятия!»
– Тот, который ты уже не посмотришь, потому что его еще не сняли?
– Ах, вот оно что! Я понял, что ты делаешь. Ну хорошо, предположим, я соглашусь с твоей чуднóй апорией…
– Ап…чего?
– Апорией – вроде бы логичным утверждением, но способным существовать только в сознании того, кто злоупотребил поганками. Даже если задвинуть подальше элементарную логику и признать, что прошлое и будущее являются всего лишь двумя чисто умозрительными концепциями, я лично все равно хотел бы помнить о том, что со мною было…
– Но зачем?
– Чтобы понять, что будет! Неопределенность – это худшее…
– Прости, что прерываю этот поток житейской мудрости. Позволь спросить: ты правда считаешь свою жизнь определенной?
– Безусловно. Она линейна, она опирается на мои ясные воспоминания о прошлом, а следовательно, отлично поддается планированию.
– Поздравляю! Еще никому до тебя не удавалось лучше определить определенность. И какие у тебя планы, Нил?
– Ну, не вижу смысла делать вид, что здесь я уникален. Если не случится ничего неожиданного, я надеюсь прожить лет хотя бы до восьмидесяти и оставить моим детям порядочное состояние и доброе имя. А разве может быть что-то важнее этого?
– Да нет, все правильно. Просто идеальная программа, Нил! Но все же кое-что у тебя не вяжется.
– Например?
– А ты подумай вот о чем: пока мы с тобой говорили, не обратил ли ты внимание на присутствие в твоей псевдо-линейной жизни некоего странного анахронизма?
– Анахронизма?
– Анахронизма, Нил. Конечно, твоей «апории» мне уже не переплюнуть… да и вообще, с этими вашими словами у меня – ну ты сам понимаешь…
– Да, да… И где ты видишь анахронизм?
– Да вот взять хоть твою Кэрол…
– То есть?
– А кто такая Кэрол?
– Моя жена.
– А ты с Джанет-то когда успел развестись?
– С какой Джанет?
– Той, что в штопаном ситцевом платьишке махала вслед твоей могучей ракете?
– А, с этой Джанет… Что за бред? С какой стати мне разводится с Джанет?
– И тебе не кажется это странным?
– Что именно мне должно показаться странным?
– Например, что у тебя две жены – а ведь ты, насколько мне известно, даже проездом не бывал в Солт Лейк Сити!
– Нет, не кажется! То есть… нет, это нормально… в смысле… ну да… пожалуй… оно и в правду самую малость выглядит странновато… Но как, интересно, они разрешили мне лететь, когда такая неразбериха с женами?! И все же, режь меня – не могу понять, что тут странного…
– Ну еще бы ты мог… Потерпи немного, и скоро все прояснится.
– Хотя, если подумать… Нет, ерунда…
– Что это с тобой, Нил?
– Да я просто вдруг подумал: а зачем вообще ты мне звонишь?
– О, так до тебя дошло, наконец?
– Дошло что?
– Дошло, что я ну никак не смогла бы тебе позвонить, Нил!
– Как это?
– Ты спрашиваешь, почему не смогла бы?
– Да, черт тебя…
– Да потому, что ни к каком ты не в космосе, понял, дубина? Ты даже не на мне, ясно, Нил? Если уж хочешь знать правду, то ты скорее во мне, Нил – причем уже лет десять как!
– Погоди-ка. Ты так мне намекаешь, что я… умер?
– А тебе разве не показалось, что все к этому и идет, когда тебя раз по сто в день просили резать ленточки огромными ножницами да памятники открывать себе же самому? Или ты всерьез поверил, что твоя голова из папье-маше в какой-нибудь школе для дебилов – эквивалент бессмертия?
– Но ведь я же должен был запомнить, когда…
– Никто не помнит. Думаешь, все эти сказки про яркий свет в конце…
– Свет! Я помню его! Очень яркий, бьет мне прямо в глаза! И он все ближе, и ближе, и ближе… А потом раздваивается…
– Раздваивается?
– Да, да, теперь их два! И еще я слышу какой-то звук.
– А на что похож этот звук?
– Он как сигнал… сигнал тревоги… Он до сих пор стоит у меня в ушах. Все громче и громче… уже невыносимо громко! …и два этих света… и еще такое ощущение, будто это происходит со мной прямо сейчас…
– Ты прав. Это происходит прямо сейчас! Очнись!!!
Глава 44
В которой я предаюсь
Я быстро открыл глаза, но ослепительно яркий свет и громкий вой не только никуда не исчезли – они стали еще ослепительнее и громче. Вовремя повернуть руль на пол-оборота вправо и в последнюю секунду уйти от столкновения с несущимся прямо на меня автобусом мне удалось только потому, что в самый последний момент я все-таки сумел сообразить: мои ладони сжимают не рукоять станкового пулемета, перекрестье прицела которого направлено на приближающиеся к кромке Омахи Бич быстроходные катера, не рога гигантского жука-оленя из галактики Циркуля и не сжавшееся до размеров шляпы Большое Магелланово Облако, а именно автомобильный руль!
Машину запрокинуло набок, и заднее левое колесо «Мустанга», вздыбленное от асфальта фута на четыре, проскользнуло в каком-нибудь дюйме от автобусного бампера. Я сразу же выкрутил руль влево, и «Мустанг» чудом выровнял курс, продолжая мчаться вперед на одних только правых колесах. Мимо меня промелькнула вереница перекошенных лиц, выражавших все что угодно, кроме единственно уместной сейчас признательности за свое спасение. Когда автобус пролетел мимо, я привстал и, крепко держась за руль, навалился всем телом на левый борт. Затормозил я только после того, как машина нащупала дорожное полотно.
– Не сегодня! – крикнул я. – Слышите?! Не сегодня!!!
Кем бы ни были те, к кому я обращался, объявляться они не спешили. У меня вдруг возникло новое, пугающе-двойственное чувство. Несмотря на то, что я с какой-то почти небывалой ясностью помнил все произошедшее со мной в том доме, одновременно с этим я был уверен: Джо так и не удалось найти к нему дорогу из порта!
Меня учили избегать выводов, основанных на каких бы то ни было домыслах, но когда из ниши под задним сидением я извлек свою «Беретту», нож поверенного и папку, а из бардачка – письмо тети, то запутался окончательно. Обойма была полной, в папке лежала бумага с признанием поверенного,
