Площадь атаки - Кори Доктороу

за грудь или за голову. Прозвучало громкое объявление – искаженное, не разобрать.

– Что он сказал? – спросила я у Кристины, повернувшись так, чтобы она видела мое лицо, смогла прочитать по губам.

– Хочет, чтобы мы ушли. – Ее голос доносился словно из глубокого колодца.

– И я хочу уйти, – подтвердила я.

Кристина кивнула. Мы огляделись, высматривая остальных из нашей группы, но это было безнадежно. Люди бесцельно кружили, плакали, искали своих близких. Я достала телефон. Сигнала нет. В подобных ситуациях полицейские всегда стараются соблюсти тонкий баланс между наличием интернета (чтобы следить за всеми подряд) и его отключением (чтобы никто не смог координировать действия). Сейчас, видимо, они решили, что набрали уже достаточно сведений о демонстрантах, чтобы потом разыскать их, и пора всех разгонять. Но были такие, кто не мог уйти самостоятельно. Во время панического бегства многие получили травмы и остались лежать на холодной брусчатке, либо одни, либо, если повезет, у кого-то на руках. Мне вспомнились все увиденные здесь семьи, бесчисленная детвора.

Некоторые люди не могут справиться с подобными ситуациями, их накрывает. Я видела такое и прекрасно понимаю. Но я не из таких. Мы с моей лимбической системой, той самой, которая выдает реакцию «бей или беги», отлично подружились и пришли к соглашению: она не тревожит меня, а я не тревожу ее. Я видела необходимость как можно скорее уйти, но не ощущала страха. Я сочувствовала беднягам, лежащим на земле, но понимала, что от иностранки, не говорящей на их языке, толку очень мало. Гораздо полезнее будет человек, знающий, где находится больница, и способный поговорить с медиками, и я надеялась, что такой человек непременно появится.

Кристине, однако, было очень плохо. В лице ни кровинки, зубы выбивали дробь. Возможно, у нее небольшой шок, да к тому же температура на улице упала градусов на десять.

– Пойдем. – Я потянула ее к кольцевой дороге, опоясывавшей площадь, потом к улице, которая, насколько помню, вела к моему отелю. Там нам ничто не будет грозить.

Несколько минут Кристина покорно шла за мной. Сначала вокруг нас скопилась большая группа рыдающих и перепуганных демонстрантов (бывших), постепенно она начала редеть и вскоре рассеялась. Мы приближались к деловому кварталу, где и располагался «Софитель».

Знаете, я люблю раскладывать все по полочкам. Это моя сверхспособность. На одной полочке я только что видела, как убили парня, вроде как отчасти из-за меня, и побывала в гуще толпы, охваченной паническим бегством. На другой полочке я понимала, что этой ночью пошла на безумный риск, из-за которого могу лишиться работы, а то и хуже. На третьей полочке, однако, лежала мысль о том, что я несу ответственность за эту малявку, то ли подружку, то ли сестричку, общение с которой начиналось просто от скуки, но постепенно переросло в моральный долг, и сейчас она взвинчена не меньше меня. Телефоны у нас обеих не работали и, если Литвинчук будет строго соблюдать протокол, останутся немыми еще несколько часов, а это значит, что в обозримое время никто не сможет пробиться к нам, да и мы ни к кому. А значит, вытаскивать ее из этой переделки придется мне. У меня был отдельный номер в отеле, и при вечерней уборке горничная должна была принести шоколадки, которыми мы сможем восполнить уровень сахара в крови, как того и требует протокол первой медицинской помощи. То есть любой доктор посоветовал бы нам срочно вернуться в отель и больше не соваться в то пекло, куда она меня охотно затащила бы опять.

Мы свернули на улицу, ведущую к «Софителю». Я схватила Кристину за руку и почувствовала, как она дрожит. Понадеялась, что это от холода или от волнения, потому что с травмой я бы так легко не справилась. У подъезда дежурили два рослых бориса с полуавтоматами и в бронежилетах. Они устремили на нас свирепые взгляды. Я ответила тем же. Борисы не видят в суровых переглядках ничего личного, наоборот, улыбку они принимают за неискренность.

Я достала карту-ключ от своего номера. Один из них взял его, не сказав ни слова, и поднес к висящему на поясе NFC‐считывателю. Тот мигнул зеленым.

– Добро пожаловать, – кивнул борис.

Я повела Кристину в дверь, но на пути вырос борис номер два. Он положил руку ей на плечо и протянул руку – предположительно, за ключом, но, думаю, взятка сработала бы не хуже.

– Она со мной, – сказала я. Борис номер два сделал вид, будто не понял. Я взяла на себя смелость отстранить его руку – я, конечно, не черный пояс, но всегда считала, что джиу-джитсу расслабляет гораздо лучше йоги, – и потащила Кристину в отель. Мне было не до них. Охранник заорал на нас, вошел следом, размахивая пистолетом, и хотел схватить меня за руку. Но я же сказала, мне не до них. Через мгновение он растянулся на полу, и тут из-за стойки вышла секретарша. Мы с ней однажды уже поцапались, когда я заселялась; она не хотела выписывать счет за номер на адрес моей фирмы и требовала, чтобы я заплатила по кредитной карте. Я отказалась, поэтому просто откинула встроенное сиденье на своем чемодане, уселась, раскрыла ноутбук и стала просматривать электронную почту, старательно игнорируя эту даму, пока ее начальство говорило по телефону с моим начальством и улаживало конфликт. При виде меня, восседавшей на аккуратной чемоданной табуреточке вместо мягких диванов, все, кто входил в вестибюль, от удивления разевали рты. Именно такого эффекта я и добивалась, потому что он здорово ускорял процесс улаживания.

Вот и сейчас барышня сразу узнала меня и наверняка поняла, что у меня на пути лучше не вставать.

– Моя подруга пойдет со мной.

– Ее необходимо записать в журнал регистрации.

– Нет, – отрезала я и потащила Кристину к лифтам.

Секретарша ринулась за нами по пятам:

– Простите, мадам, но все гости должны быть записаны в журнал, таковы правила.

– Я запишу ее позже, когда буду выезжать.

Она скользнула за нами в лифт:

– Мадам…

– В ваших правилах указано, когда именно гостей следует записывать в журнал?

– Мадам, наша политика…

– О политике побеседуем утром. Спокойной ночи.

Я потащила Кристину к своему номеру, чувствуя, как взгляд секретарши по ту сторону закрывающихся дверей лифта прожигает мне спину. Она не посмеет вышвырнуть меня среди ночи, тем более что все полицейские заняты совсем в другом месте. Вот если бы я была парнем и поздней ночью завалилась в «Софитель» с парой малолетних шлюшек, никто бы и глазом не моргнул и не заикнулся о чрезвычайном положении. Но если женщина пытается проявить