Площадь атаки - Кори Доктороу

именами. Умирающий от туберкулеза, с горькой обидой на красных, предавших его товарищей в гражданской войне в Испании, раненный в горло, он влюбился в британскую шпионку намного моложе его и составил список людей, которые доверяют ему, но которым он не доверяет. Он от руки своим почерком написал его на листке бумаги и отдал своей возлюбленной. Насколько известно, она так и не дала хода этим сведениям.

По-моему, Оруэлл превосходно умел раскладывать все по полочкам.

* * *

В лифте я проверила телефон и ноутбук: оба гаджета выключены, зашифрованные диски отсоединены. Потом глянула в зеркало – видок такой, словно я напилась вдрызг, – и вспомнила, что не накрасила глаза. Ильза всегда выглядела словно только что из салона красоты и носила костюмы строжайшего покроя, будто сшитые в Восточной Германии и затем доработанные в Гонконге мастером-кутюрье. Мне нравилось быть ее полной противоположностью. Мои худи с логотипом сериала «Мистер Робот» и джинсы намекали: я вам не простая служащая, я талант, вам не удастся легко найти мне замену, поэтому имею право носить что хочу.

Ильза уже была в вестибюле, стояла у бара и смотрела в телефон. При виде меня убрала его в сумочку – чехол Фарадея, я пощупала, когда мы вместе проходили через рамки в аэропорту, – и застегнула на молнию.

– Мисс Максимоу.

– Мисс Нетцке. – Таково было ее настоящее (ну почти) имя – Герте Нетцке. По крайней мере, оно значилось у нее в удостоверении личности.

– Пойдемте.

Перед входом ждала машина. Без шофера. Она сама села за руль. Так безопаснее – никто не подслушает разговор.

– Мисс Максимоу.

– Да.

Она тронулась с места. Мы отъехали всего на пару кварталов. На улице стоял лютый холод, в темноте мерцали причудливые световые пятна – с соседних улиц просачивались сквозь туман огни полицейских машин на блокпостах.

Ильза обернулась ко мне. Она никогда не пользовалась ботоксом, это я вам точно говорю. Долгие годы в прокуренной атмосфере советской эпохи наградили ее сеткой морщин, вырастающих одна из другой, как фракталы, и венчала это великолепие серо-стальная короткая стрижка, как у Джуди Денч в роли морского офицера. Типичный германский нос походил на лыжный трамплин, большие карие глаза широко расставлены, брови широкие и выразительные. По-старушечьи отвисшие мочки были проколоты, но я ни разу не видела у нее в ушах сережек.

У нее был кошмарный талант пронзать вас своим внимательным, как у кобры, взглядом, пришпиливая к месту. Я ощущала этот взгляд даже при погашенном освещении в машине. Она ждала, что первой заговорю я. Но я не собиралась уступать. Игра в переглядки была несложной, я ее прекрасно освоила. Лучше, чем она.

– Ты поступила глупо.

В ее устах «глупо» было самым крепким выражением и приберегалось для монументальных провалов.

Я пожала плечами. Сердце бешено колотилось. Но на лице я постаралась ничего не отразить. Мне уже доводилось получать трепки и похуже этой, однако сейчас почему-то было гораздо страшнее. Может, потому что я знала, как много казней на ее счету, как много ночей она провела в бесчисленных тюремных камерах… Все негодяи, с которыми я раньше сталкивалась, были всего лишь мальчишками, изображавшими крутых коммандос, а она не изображала, она такой была. Насколько я могла сказать, в глубине души у Ильзы таилась всего лишь еще одна Ильза. Поразительно. Хотела бы я когда-нибудь стать такой же. По крайней мере, на одной из моих полочек. На другой я ненавидела и ее, и себя за это.

– Ты же понимаешь, что теперь доверие к тебе подорвано.

Я пожала плечами. «Подорвано» – всего на несколько букв отличается от «по полочкам».

– Вы преувеличиваете. Думаете, следующий автократ, которому захочется нанять «КЗОФ», обратится к Литвинчуку за рекомендациями?

– А почему бы и нет?

Об этом я, честно сказать, не задумывалась. Вряд ли существует социальная сеть, вроде LinkedIn для диктаторов, где они обмениваются впечатлениями о подрядчиках в кибервойне. Впрочем, кто их знает.

– Ну, во‐первых, есть немалая вероятность, что его мертвое тело валяется где-нибудь в канаве.

Она подумала над этим с истинно тевтонским хладнокровием.

– Все равно. Проболтаться могут его же собственные люди, его сотрудники. Есть риск, что какой-нибудь репортер опубликует…

– Никакого риска. – В Словстакии уже лет восемь нет мало-мальски работающей прессы. Есть только занятый на полставки стрингер из RT, передающий репортажи из соседней банановой республики, есть диссидент, анонимно публикующийся на Global Voices, и единственный в Словстакии государственный телеканал под названием «Выбор». Борисам не чуждо чувство юмора.

– Возможно. Но эта история касается не только нас. Если об этом кто-нибудь пронюхает, за такую новость ухватятся во многих странах. Везде, где работает «КЗОФ», и не только.

– Тогда постарайтесь, чтобы я ни о чем не рассказала.

Господи, ну и глупость я сморозила.

– Маша, ты уволена.

– Да ладно, я же просто…

– Сказанного не вернешь. На этой встрече я предполагала ограничиться дисциплинарным взысканием. Но теперь все кончено. Ты сама решила свою судьбу. – Оказывается, ей не чужда доброта.

– Простите. Мне жаль, что так получилось.

– Еще бы не жаль. Желаю тебе всего наилучшего в будущих начинаниях. Разумеется, никаких рекомендаций ты не получишь.

Мои дурацкие глаза наполнились дурацкими слезами. Я положила их на отдельную полочку, но они оттуда соскользнули.

– Герте…

В ее взгляде мелькнуло если не сочувствие, то по крайней мере очень хорошая имитация. Морщины помогали ей выразить любое чувство. Думаю, она часто практиковалась перед зеркалом.

– Маша, я хорошо знаю тебя. Когда-то я и сама была такой же. Своими поступками ты пытаешься уничтожить саму себя. Дело не в том, что ты поставила под угрозу «КЗОФ»; угрозы показывают, как далеко ты зашла. Если намереваешься и дальше крушить все на своем пути, моя задача – позаботиться, чтобы ты творила это подальше от «КЗОФ» и от всех нас.

– Герте, клянусь, я просто сдуру ляпнула дерзость. Плохо выспалась. Давайте я немного посплю, пожелаем друг другу доброй ночи, а потом начнем заново?

– Неверие, отрицание, торг. Потом придут чувство вины и гнев. Затем – депрессия и надежда. Удачи тебе, Маша. – Она щелкнула замком.

Ловко у нее получалось. Я уже собиралась выйти из машины, как вдруг догадалась спросить:

– А как же уведомление? Выходное пособие?

– Характер нашей работы не требует соблюдения строгих правил. Кроме того, ты уволена по собственной вине. Можешь оставить себе свое оборудование, и мы оплатим сегодняшние сутки в отеле. Обратный билет на самолет у тебя есть.

Верно, есть. Транспортный агент «КЗОФ» всегда бронировал билеты по полному или гибкому тарифу и имел с этого астрономическую выгоду – для подобных трюков надо как минимум быть членом IATA и знать обходной пароль от