Студеный флот - Николай Андреевич Черкашин

ударом трофейных часов в ожгибесовском кабинете и перезвоном склянок в Екатерининской гавани. Он – со всеми его треволнениями для командира эскадры – еще продолжался в западных часовых поясах и догорал в Египте, в Александрии, в стране, где тоже чтили солнце – Ра, воздавая ему божеские почести.

Среди прочих непостижимых в этой жизни явлений эти два города – Александрия и Северодар (который, кстати говоря, назывался до революции Александровском) – были связаны между собой, кроме языческого культа солнца, еще и тайным подводным ходом, ибо, если собрать и выстроить в единую цепь все подводные лодки, которые в течение последних тридцати лет ходили «из варяг в греки», то есть из «лапландцев в египтяне», то по трубе этого общего «условно статистического» прочного корпуса можно было вполне пробраться от гранитных берегов русской Лапландии до древних скал земли фараонов. И пробирались по этому подводному ходу сотни и сотни людей в матросских робах и офицерских кителях, гонимые туда и обратно во имя высших интересов обоих государств.

Обо всем этом вполне мог рассуждать, мчась на машине из Мерса-Матруха в Александрию, капитан 3-го ранга инженер Дубовский, человек весьма начитанный и склонный не только к качанию мышц, но и к стиранию грани, как он выражался, между серым и белым веществом мозга. Однако голова его была занята унылой прозой текущей жизни. Военно-морской атташе капитан 2-го ранга Бекетов, гнавший сам консульскую белую «тойоту», мрачно сообщил, что Александрийский порт блокирован жандармерией и коммандос и он не видит никакой возможности пробраться к «Буки-40».

Часы на приборной панели отсчитывали время до назначенного ультиматумом срока, а значит, и до возможного взрыва… Стрелка спидометра показывала взлетную скорость легкого самолета, и потому в салоне мелодично позванивал электронный колокольчик, предупреждавший, что машина мчится на смертельно опасном пределе. За боковыми дымчатыми стеклами в серо-желтую ленту сливались розоватые с серым налетом пески пустыни, столь непривычные после вчерашнего северодарского снега.

– В городе военное положение, – предупредил атташе. – У вас хоть какие-нибудь документы есть?

– Удостоверение личности советского офицера, – усмехнулся Дубовский, – и пропуск на территорию родной эскадры.

– Н-да… Если задержат, говорите, что вы член экипажа с этой лодки.

– Не задержат.

– Вы так думаете?

– У нас на Севере вохровки – женский батальон – заводы охраняют. Самая строгая охрана в мире. И то, когда надо, проходили… Я же с «Дикой эскадры».

– Ну-ну…

Они благополучно проскочили пригородный кордон, выставленный парашютистами.

– Как подменили, – жаловался Бекетов на египтян. – Поворот на сто восемьдесят градусов. А мы сюда столько средств всадили…

– Ваши братья дипломаты не сработали. За что их Родина севрюгой кормит?

– Дипломаты у нас те еще: сынок на сынке… Потому и гонят нас с позором отовсюду.

– Но лодку-то могли до конца ремонта оставить. Что им приспичило выгонять?

– Новая администрация перед американцами прогибается. Ждут большой кредит…

– Не жарко? – кивнул Дубовский на черную тужурку Бекетова, радуясь, что в Мерса-Матрухе летчики успели переодеть его в легкие белые брюки и рубашку-безрукавку.

– Это вам тут с непривычки жарковато. А мы акклиматизировались. Если вода в море не теплее двадцати пяти, купаться не лезем. Холодно.

Дубовский засмеялся:

– А я на Щук-озере при десяти плаваю.

– Морж?

Пассажир не ответил. Машину остановил патруль. Капрал в черном комбинезоне и малиновом берете хмуро вперился в документы Бекетова.

– Салам, садык! – заразительно от уха до уха улыбнулся Дубовский, и капрал невольно ответил тем же. Ткнул автоматом вперед – проезжайте.

– А вы настоящий дипломат, – похвалил атташе.

– Я в Ташкенте срочную служил. Там тоже такие…

У ворот в морской порт Бекетов притормозил.

– Не пропустят. Я уже дважды пробовал. Никакие документы не помогают. У них приказ – русских не пропускать. Вон америкосы идут, те – пожалуйста.

Офицер в черной тужурке и белых брюках в сопровождении двух матросов в смешных белых панамках прошел мимо охранника, не повернув головы. Тот почтительно вытянулся.

– А форма-то почти как у нас, – заметил Дубовский. – Только без погон и белые брюки при черной тужурке. Форма два наоборот.

– Да, похоже… Первое время арабы от нас шарахались, думали, американцы. Те с ними не церемонятся, чуть что – по зубам.

– Нормальный подход. Восток уважает только силу.

– Зря вы не пошли по дипломатической линии…

Дубовский сделал вид, что не заметил иронии.

– А почему вы в черной тужурке? – спросил он. – Вам ведь, наверное, сподручнее здесь в белой ходить.

– Надеялся попасть на лодку… А там сами знаете, как в белом…

– Весь в дерьме и весь в тавоте, но зато в подводном флоте…

– Так что будем делать? Время идет…

– Для начала отпорем погоны. Если вы не возражаете?

– Хотите рискнуть? Может быть большой скандал.

– Скандал будет еще большим, если Королев взорвет лодку. Я его знаю.

– Ну, тогда бог в помощь. Только консульство не вмешивайте.

Бекетов забрал из тужурки документы и перочинным ножиком спорол погоны.

– Шевроны у них почти такие же, даже со звездочками. Вы английский-то хоть знаете?

– В школе учил.

– Не завидую… Если все обойдется, буду просить посла, чтобы представил вас к ордену.

– А если не вернусь, считайте меня беспартийным. – Дубовский надел тужурку. – Ну как? Морда лица не слишком советская?

– Ничего… Вполне. Наденьте темные очки. Джеймс Бонд! Действуйте, я вас здесь подстрахую.

– Тужурочка ваша не скоро теперь вернется.

– Переживем…

– Ну, тогда я еще на пачку сигарет разорю. А то там ребята наверняка без курева сидят.

– Берите. И эту начатую, и вот еще непочатая…

– Ну, спасибо!

– В Москве, может, свидимся, – пожал ему локоть Бекетов, – посидим в хорошем месте. Обещаю. Возьмите мою визитку, тут и московский телефон есть.

– Если арестуют, сжую и проглочу.

– Не обязательно.

– Шутка. Ну, гуд бай!

– Ни пуха!..

5.

Тем временем у сходни Б-40 шли дипломатические переговоры. Командир подводной лодки капитан 2-го ранга Королев надел по такому случаю новую тропическую пилотку и сменил шорты на длинные ярко-синие тропические брюки.

Полковник-египтянин, комендант порта, чинно молчал, предоставив переводчику, курчавому смуглому парню в малиновой феске, полную свободу слова. Он лишь кивал в тех случаях, когда нужно было сказать «да», или отрицательно качал головой на все предложения Королева. Он был живым воплощением ультиматума, с которым пришел к советскому командиру. Королев попытался поймать бегающие глаза переводчика.

– Садык, ну какого хрена вы все это городите?! Мы вам, лять, судоремонтный завод отгрохали, подарили, а вы нас так позорно выставляете?

– Господин полковник не уполномочен вести переговоры по этому вопросу. Требования нашего МИДа остаются в силе: если подводная лодка не покинет порт в течение двадцати четырех часов, она будет интернирована с применением силы.

И переводчик выразительно посмотрел на стоявший у соседнего пирса