Или — или - Серен Кьеркегор

всякой борьбы, и которые чувствовали в себе мужество, силу и охоту бороться даже в тех случаях, когда другие падали духом, и все-таки эти люди часто говорили: «Боже, избави нас от заботы о насущном хлебе, — ничто не душит до такой степени всех высших потребностей и стремлений человека!» Подобные отзывы в связи с наблюдениями над собственной жизнью наводят меня на мысль о невероятной лживости человеческого сердца. Люди мнят себя мужественными и способными выдержать опаснейшую борьбу в жизни, а с заботой о насущном хлебе не хотят бороться и в то же время хотят, чтобы победа в первой борьбе считалась более великой, нежели победа в последней! Объясняется подобное обстоятельство довольно просто: люди знают, что, выбирая более легкую, но в глазах толпы более опасную борьбу, принимая кажущееся за истинное, борясь и побеждая в этой борьбе, они становятся героями, героями совсем иного рода, нежели те, которые побеждают в той ничтожной и недостойной человека борьбе из-за насущного хлеба, — так по крайней мере судит толпа. Да, если кроме борьбы с жизнью из-за хлеба насущного приходится бороться еще с такими скрытыми внутри самого человека врагами, как трусость и тщеславие, то нечего и удивляться, что людям хочется избавиться от первой. Было бы, однако, со стороны людей гораздо честнее, если бы они признались, что избегают этой борьбы именно из-за ее трудности и тяжести. Раз же это так, то и победа в этой борьбе тем прекраснее. Поэтому люди, не испытавшие сами борьбы из-за хлеба насущного, должны открыто признать каждого, ведущего ее, истинным героем, должны отдать ему хоть эту справедливость. И если человек будет смотреть на заботу о хлебе насущном, как на истинный подвиг чести, уже это одно значительно подвинет его вперед. В данном случае, как всегда и везде, вся суть в том, чтобы найти надлежащую верную точку зрения и, не теряя времени на бесплодные мечтания, уяснить себе свою жизненную задачу. Пусть задача эта, по-видимому, мелочна, ничтожна, неприглядна и в высшей степени трудна, — надо помнить, что все эти обстоятельства лишь усложняют борьбу и придают бо́льшую ценность и красоту победе. Есть люди, которых украшает орден, и есть люди, которые украшают свой орден, — пусть же намотает себе это на ус каждый, кто, чувствуя в себе силы и охоту испытать себя в более великой и славной борьбе, принужден довольствоваться самой скромной и незавидной борьбой из-за насущного хлеба.

Высокое воспитательное значение последней борьбы в том именно и заключается, что награда так несоразмерно мала, или, вернее, отсутствует вовсе, и человек борется из-за одной только чести. Чем выше награда, из-за которой борется человек, тем меньше с его стороны заслуги: тем больше может он опираться на различные двусмысленные, волнующие каждого борца страсти. Честолюбие, тщеславие и гордость — все это силы, обладающие громадной упругостью и могущие поэтому подвигнуть человека на многое. Тот же, кто борется из-за хлеба насущного, не может рассчитывать на эти силы: они скоро изменят ему, — какой же интерес может возбудить такая борьба в посторонних людях? Не имей в себе такой человек запаса иных сил, он был бы поэтому скоро обезоружен и побежден; награда его уж слишком ничтожна — потратив и время и труд, измучившись и истомившись на работе, он, может быть, добился лишь самого необходимого для поддержания жизни и возможности продолжать ту же тяжелую, неприглядную трудовую жизнь. Я сказал, что борьба из-за насущного хлеба имеет огромное облагораживающее и воспитательное значение, и вот почему: она не позволяет человеку обманывать, обольщать себя самого. Если человек не будет придавать этой борьбе никакого высокого значения, то она действительно будет ничтожной борьбой, и он получит полное право жаловаться на свою печальную участь; но эта борьба оттого так и облагораживает человека, что невольно заставляет его — если только он сам не захочет убить в себе все хорошие чувства — видеть в ней именно подвиг чести; ведь чем меньше награда, тем больше чести для борца-победителя. Итак, хотя человек, по-видимому, и борется в данном случае только из-за куска хлеба, он борется, в сущности, и ради того, чтобы обрести себя самого, свое «я»; мы же все, кто не испытал подобной борьбы, но способен оценить ее истинное величие, будем, с позволения этого борца, почтительными зрителями, будем смотреть на него как на самого почетного члена общества. Как сказано, такой человек ведет двойную борьбу и, потеряв в одной, он может в то же время выиграть победу в другой. Так, если мы представим себе почти невозможное, то есть то, что все его попытки заработать себе кусок хлеба окажутся тщетными, это будет означать его поражение лишь в одной борьбе, тогда как в другой он в то же самое время может одержать прекраснейшую победу, и на эту-то победу, а не на ничтожную награду, которой лишился, он и устремит свой взор. Напротив, тот, кто имеет в виду одну награду, забывает о другой борьбе, и если не достигает этой награды, теряет все, а если достигает, то всегда более или менее сомнительным путем.

Да, какая другая борьба имеет такое высокое воспитательное значение! … Сколько детского простодушия, сколько смирения и глубокой веры нужно иметь для того, чтобы суметь смотреть почти с улыбкой на все земные невзгоды и труды, с которыми должен бороться бессмертный дух ради тела, чтобы довольствоваться малым, добываемым с таким трудом, чтобы всегда и при всяких обстоятельствах чувствовать над собою охраняющую руку Провидения! Ведь легко только сказать, что величие Бога особенно проявляется в малом, но нужно иметь великую веру, чтобы воистину видеть это! Сколько нужно иметь любви к людям, чтобы, борясь с заботой о куске хлеба, суметь еще разделять радость счастливых и протягивать руку помощи несчастным! Какое нужно в этом случае питать искреннее и глубокое сознание, что ты со своей стороны делаешь все от тебя зависящее, сколько нужно иметь настойчивости и предусмотрительности! Какой другой враг настолько лукав и неутомим, как забота о хлебе насущном? … От этого врага не отделаешься несколькими смелыми жестами, его не запугаешь никаким треском и шумом. Сколько нужно иметь ловкости и достоинства, чтобы уклоняться от его нападений и в то же время не бежать от него! Как часто приходится менять в борьбе с ним оружие — то выжидать, то упорствовать, то умолять — и с какой готовностью, радостью, легкостью и изворотливостью приходится делать это, если не хочешь быть побежденным! А между тем время все идет, и борцу так и не удается