Блистательные годы. Гран-Канария - Арчибальд Джозеф Кронин
Блистательные годы. Гран-Канария читать книгу онлайн
Арчибальд Джозеф Кронин (1896–1981) родился в Шотландии, окончил Университет Глазго, работал врачом в Южном Уэльсе и Лондоне. Но его истинным призванием стала литература, которой он посвятил себя после оглушительного успеха своего первого романа «Замок Броуди». Из других книг А. Кронина наиболее известны «Звезды смотрят вниз», «Цитадель», «Юные годы», «Путь Шеннона», «Ключи Царства», «Памятник крестоносцу», «Три любви». Самые яркие романы принадлежат к числу бестселлеров, разошедшихся огромными тиражами по всему миру; по мотивам произведений Кронина создано более 30 экранизаций.
Но нельзя сказать, что, оставив врачебную практику, Арчибальд Кронин навсегда распрощался с медициной. Эта профессия, связанные с ней проблемы и вызовы времени всегда будили творческое воображение писателя, поэтому главным героем его книг часто становился талантливый и целеустремленный врач – тот, кому автор мог передать свои идеи, взгляды, искания.
Одержим любимой работой Дункан Стирлинг, герой повести «Блистательные годы». Несмотря на искалеченную руку, он полон решимости добиться мировой славы на медицинском поприще. Мечтает об этом и Харви Лейт («Гран-Канария»). Одаренный врач и исследователь, уверенный, что его открытие совершит переворот в науке, он терпит жестокую неудачу и отправляется на Канарские острова, чтобы начать все с нуля…
В небольшой повести «Местный доктор» рассказана романтическая и захватывающая история врача Роберта Мюррея и медсестры Мэри, прибывших на отдаленный карибский остров накануне зловещих событий…
Впервые на русском!
Элисса – она прекрасна! И что в том постыдного? Красота – дар Божий, врученный вместе с тем самым вдохом, который влил бессмертную душу в ожившую глину. А если Элисса была грешницей, разве он должен, подобно фарисеям древних времен, осудить ее и пройти мимо? Нет, нет! Перед лицом Господа, миллион раз нет! Он с самого начала сказал, что поможет ей – чудесной женщине, оступившейся, поддавшейся искушению. Сама мысль о том, что сегодня, отдалившись от нее, он потерял три драгоценных часа, причиняла ему сокрушительную боль. О да, сокрушительную – вот самое подходящее слово. Его снова охватило жаркое желание быть с ней, спасти ее. Видение Элиссы, спасенной, освященной, стоящей рядом с ним, пронеслось перед его мысленным взором – волшебное видение, исполненное трепетной путаницы красок и звуков: легкое хлопанье ангельских крыльев, трубный глас фанфар, в гармонии взмывающий к небесам, белые, незапятнанные одежды и мягкие, чистые, розовые губы, широко распахивающиеся золотые врата и грудь, на которую можно преклонить главу. О, это было слишком, слишком невыносимо для человеческого сердца!
Его ноздри трепетали, щеки горели. Сидя в уединении своей каюты, он внезапно воздел очи горе и звучно, выразительно воскликнул: «Все могу в укрепляющем меня Иисусе Христе!»[39]
Он посидел так немного, подняв глаза к небесам, словно в молитве, потом встал, умыл лицо и руки, надел чистый воротничок, вышел из каюты и поднялся на верхнюю палубу.
Он так сильно надеялся и так мало ожидал найти там Элиссу, что при виде ее, праздно сидящей в уголке под тентом, кровь неистово прихлынула к его сердцу. Неподалеку, позади палубной рубки, свернувшись в своем кресле, как бухта троса или какая-то другая часть судового снаряжения, притаилась мамаша Хемингуэй – бдительная, злобная, приметливая. Она весь день провела на корабле. Не заметив ее, Трантер просиял и устремился к Элиссе.
Та подняла взгляд.
– Вы куда-то пропали, – томно протянула она.
Лесть всегда доставляла ей удовольствие, и рабская преданность, написанная на лице Роберта, ненадолго напомнила ей о вежливости.
– Я должен был нанести визит, честное слово, просто должен был, – горячо объяснил он. – Но… право… мыслями я весь день возвращался к вам.
Она зевнула, без капли смущения открыв большой алый рот и демонстрируя крепкие белые зубы.
– Вы утомились, – поспешно заметил он. – У вас сегодня было слишком много дел.
Его забота была братской, но он, без сомнений, мог одарить хотя бы частичкой этого сострадания Сьюзен, с ее раскалывающейся от усталости головой.
– У меня был невыносимо скучный день. Просто отвратительный.
– Пожалуй, мой день тоже можно назвать скучным, – откликнулся он, облокотился о леер и улыбнулся, глядя ей в глаза. – Впрочем, вряд ли мне следует использовать это слово. И все же надлежит удовлетвориться чувством выполненного долга. Наш визит в Арукас может принести хорошие плоды. В смысле того, что касается успеха нашей миссии. Здесь пообещали финансово поддержать нашу затею. Нас порекомендовали самому влиятельному плантатору Лагуны. Теперь мы можем на всех парах устремиться к цели. – Он задумчиво помолчал. – Надо же, как это, в сущности, странно. Весь день мысль о перспективах работы не вызывала во мне энтузиазма, но сейчас, разговаривая с вами, я едва сдерживаю азарт. Полон бодрости! И это так много для меня значит.
– Почему?
– Всю свою жизнь я был предан работе. Я рано пришел к благодати. Да, я был спасен еще в детстве. И я из бедной семьи. Мне приходилось пробивать себе путь наверх, окончить теологический колледж, упорно сражаться, чтобы получить свою долю труда в Божьем винограднике.
Элисса подняла на него недоверчивый взгляд. «Он нереален, – подумала она, – таких не бывает». А вслух поинтересовалась:
– Вы рассказываете мне историю своей жизни?
– Нет-нет! – воскликнул он и приосанился. – Но такое чувство, что я должен рассказать вам все, абсолютно все о себе, о том, что я собой представляю. Попросту не могу удержаться.
Повисла пауза. Наконец любопытство перевесило, и Элисса спросила, капризно приподняв брови:
– Вы не имели никаких дел с женщинами?
– Никаких!
– Никогда?
Он покачал головой, глядя на собеседницу блестящими, широко распахнутыми глазами. Так собака смотрит на свою хозяйку.
– Ну и ну, – пробормотала она себе под нос. – Значит, это правда. И весь этот путь из Коннектикута…
– Простите, мэм?
– Я говорю, – ответила она, – что должна называть вас Иосифом.
Трантер жарко покраснел. Намека он не понял.
– Иосифом? – переспросил он, запинаясь. – Но меня зовут Роберт.
– Теперь я всегда буду думать о вас как об Иосифе. Для меня вы как бы родились заново под этим именем. И все же, пока не знаю… Еще не решила.
Она произнесла это мрачным тоном, но у Трантера возникло ужасное подозрение, что над ним потешаются. И он с патетической серьезностью провозгласил:
– Встреча с вами дала мне огромный опыт. Настолько огромный, что я не могу представить, как вы исчезаете из моей жизни, будто… – горячо взмахнув рукой, он изрек цветистую банальность: – Будто корабль, уплывающий в ночь. Такой исход выглядит бессмысленным. Ведь из нашей встречи должно что-то произрасти. Да, должно. Все наши разговоры наедине не могут вести в никуда. О, я отдал бы правую руку, чтобы стать орудием вашего спасения… – Его голос дрогнул и оборвался. Обуреваемый эмоциями, он умоляюще положил ладонь на руку Элиссы и елейным тоном произнес: – Я хотел бы дать вам кое-что. Это чувство, которое я к вам испытываю… Да, конечно, это так. И если вы примете мой дар, я хотел бы вручить вам нечто, для меня драгоценное. Книгу, принадлежавшую моей матери. Ничего особенного, просто маленькая книжка с добрыми словами. Я ношу ее с собой последние двадцать лет. Вы… вы примете ее?
Она подняла взгляд, потом торопливо отвернулась.
– Эта мерзкая женщина там, в углу, таращится на вас во все глаза, – заметила она небрежно. – Мне-то все равно, но, может, вы против.
Обернувшись, Роберт наткнулся на немигающие глаза-бусинки мамаши Хемингуэй.
– Нет-нет, – заявил он, – я не против.
Но слегка сбавил пыл и убрал руку.
– Вручите мне свой подарок после ужина, – внезапно предложила Элисса. – С наступлением темноты, когда мы выскользнем из гавани. Получится весьма таинственно
