Больше, чем любовь - Даниэла Стил

Многих встречали друзья и родственники, но у Уинфилдов в Нью-Йорке не было ни одной родной души. Перед отплытием Берт зарезервировал для них номера в отеле «Ритц-Карлтон». Там они и остановятся, прежде чем вернуться в Калифорнию. Внезапно вскрылись весьма ощутимые осложнения. У них не было ни одежды, ни денег. Алексис умудрилась потерять туфли, а у Эдвины осталось лишь голубое вечернее платье, превратившееся в лохмотья, да черное шерстяное. Простое вдруг стало сложным. Как заплатить за отель? Придется телеграфировать в Сан-Франциско, в контору отца. Теперь ей придется заниматься делами, о которых она всего неделю назад не имела представления.

Еще на «Карпатии» они радировали в контору «Белой звезды», чтобы те уведомили тетю Лиз и дядю Руперта, что все дети четы Уинфилд выжили, но она знала, каким ударом для тетки будет известие о гибели единственной сестры. Радиограмма того же содержания была также отправлена в контору отца. Столько всего на нее навалилось! Эдвина всматривалась в туманную дымку Нью-Йорка, и вдруг в бухте показалась целая флотилия буксирных кораблей. Раздался пронзительный свисток, и внезапно с каждого судна в гавани взлетел залп сигнальных ракет. Угрюмое молчание, в котором они жили эти четыре дня, начало рассеиваться. Ни Эдвине, ни Филиппу не приходило в голову, что их трагедия станет новостью номер один. И сейчас, глядя вниз, на все эти буксиры, яхты и паромы, битком набитые фотографами и репортерами, оба поняли, что им предстоит еще одно нелегкое испытание.

Капитан Рострон сдержал слово, и никто из газетчиков на борт «Карпатии» не проник. Фотографам пришлось довольствоваться снимками, которые им удалось сделать с большого расстояния. Единственный фотограф, сумевший пробраться на «Карпатию», был схвачен и доставлен на капитанский мостик.

В 21:35 они встали у причала номер 54, и на миг на корабле воцарилась гробовая тишина. Кошмарное путешествие подходило к концу. Сначала были спущены на воду спасательные шлюпки с «Титаника»: как четыре дня назад, когда они покидали тонущий корабль. Только на сей раз в каждой сидел всего один моряк, а спасенные стояли у поручней и наблюдали, как ночное небо разрывают вспышки молний и гром грохочет у них над головами. Казалось, даже небеса плачут над пустыми шлюпками, и даже зеваки на причале застыли в благоговейном молчании, глядя, как покачиваются на волнах и уносятся вдаль шлюпки, которые очень скоро станут добычей мародеров.

Когда спускали шлюпки, к Эдвине и Филиппу подошли Джордж и Алексис, и девочка опять заплакала, цепляясь за юбки старшей сестры. Она и без того была напугана суетой, а теперь в ее глазах и вовсе плескался ужас. Эдвина прижала малышку к себе, как всегда делала Кейт, и в который раз подумала, что никогда не сможет по-настоящему заменить им всем мать.

– Мы… опять в них сядем? – едва проговорила Алексис, умирая от страха, и Эдвина стала ее успокаивать. Ее душили слезы. Эти шлюпки… как раковины… драгоценные раковины, но их было так мало… Будь их больше, ее родные остались бы в живых.

– Не плачь, Лекси… Пожалуйста, не плачь…

Больше Эдвина не смогла ничего сказать и только сжала руку младшей сестры. Она не могла даже пообещать, что все будет хорошо, потому что и сама в это не верила. Ее сердце было переполнено печалью.

На пристани тем временем собралась огромная толпа. Сначала она видела только море лиц: сотни, если не тысячи, – потом сверкнула молния, и Эдвина поняла, что народу гораздо больше. Газеты позже писали, что на причале было тридцать тысяч человек и еще десять тысяч собрались на берегах реки. Она не искала знакомые лица, ей до них теперь не было дела. Люди, которых она любила, погибли: родители и Чарлз. Никто не ждал их там, внизу. Не было в этом мире человека, который бы о них позаботился. Теперь вся ответственность легла на плечи Эдвины и бедняги Филиппа.

В свои шестнадцать он перестал быть юношей: теперь ему придется стать мужчиной, – и эту ношу Филипп охотно принял с того самого момента, как их спасли. Но как же это несправедливо, подумала Эдвина. Глядя на Джорджа и Алексис, она снова опечалилась. Одежда в лохмотьях, опустошенные лица. Казалось, всем своим видом они говорили: «Мы сироты!»

Первыми сходили на пристань пассажиры «Карпатии». Потом капитан собрал оставшихся в столовой, где они провели три дня, и прочитал молитву за тех, кто погиб в море, и за тех, кто спасся, за их детей, за их жен. Потом, после долгой минуты молчания – лишь сдавленные рыдания нарушали тишину, – стали прощаться. Чье-то прикосновение к плечу, объятие, последний взгляд, мимолетное касание рук – и вот они уже благодарят капитана Рострона. Слов почти не произносили – это были их последние минуты вместе. Они никогда больше не встретятся, но помнить будут его всю жизнь.

Первыми подошли к трапу, но не решались на него ступить, две женщины, подруги из Филадельфии, которые потеряли мужей. Толпа встретила их ревом, и они остановились на полпути вниз. В этом крике смешались печаль, скорбь, сочувствие и радость, но несчастным женщинам стало страшно. Бедняжка Алексис зарылась в юбки Эдвины, зажав ладонями уши и зажмурившись, а Фанни горько расплакалась, когда Филипп подхватил ее на руки.

– Все хорошо… все хорошо, мои милые, – пыталась успокоить детей Эдвина, только они не слышали ее в этом реве.

Она же с ужасом увидела, как тех, кто спускался на берег, берут в осаду репортеры. Повсюду сверкали вспышки фотокамер, а небеса по-прежнему проливались дождем и небо озаряли молнии. Ночь обещала быть ужасной, но не ужаснее той, которую им довелось пережить совсем недавно. Та ночь стала самой страшной в их жизни, а эта… всего лишь очередная. Больше с ними ничего не могло случиться, думала Эдвина, мягко подталкивая к трапу братьев и сестер. У нее не было шляпы, и она промокла до нитки, когда несла на руках Алексис, которая обнимала ее за шею дрожащими руками. Филипп взял на руки двоих младших, а Джордж шагал рядом с ним, подавленный и изрядно испуганный. Огромная толпа встречала прибывших! И было неизвестно, что же делать дальше. Уже на нижней ступеньке трапа Эдвина вдруг поняла, что в толпе выкрикивают имена.

Это были родные и близкие тех, кто был на «Титанике», которые еще надеялись на чудо. С каждым именем Эдвина лишь качала головой, потому что она никого не знала. Зато неподалеку мать и сына Тейер обнимали их филадельфийские друзья. Повсюду стояли машины и кареты скорой помощи; сверкали вспышки фотоаппаратов. В толпе слышались рыдания и крики, когда выжившие лишь качали головами, когда им называли имена… Пока не было полного списка спасенных, оставалась надежда… Ранее «Карпатия» отказалась общаться с прессой, окружив спасенных барьером молчания ради их же пользы, но теперь капитан Рострон был бессилен их защитить.

– Мэм? Эй, мэм? – На Эдвину набросился репортер, отчего она чуть было не уронила Алексис, и прокричал ей прямо в лицо. – Это все ваши дети? А ваш муж? Он тоже был на «Титанике»?

Наглый и настырный, он все наседал, и в толчее она не могла никуда от него деться.

– Нет… Да… Я… прошу вас, пожалуйста… – Эдвина заплакала. Был бы с ней Чарлз, родители…

Резкая вспышка ослепила ее. Филипп попытался заслонить собой сестру, но у него на руках были малые дети, и он не сумел ей помочь. Орава репортеров оттерла его в сторону, и Эдвине пришлось кричать, чтобы они не потерялись.

– Пожалуйста… пожалуйста… прекратите!

То же самое было с Маделейн Астор, когда она сошла на берег вместе с горничной, но ей пришли на выручку: отец, мистер Форс, и мистер Винсент Астор увезли ее в карете скорой помощи, которая была специально вызвана для нее. Эдвине и Филиппу повезло меньше, но и они все же сумели улизнуть. Филипп втолкнул их в одну из ожидавших машин, присланных отелем «Ритц-Карлтон». Машина помчала их по Седьмой авеню, и вскоре они уже робко входили в отель – группа оборванцев без багажа, – но и там уже дожидались репортеры. Их опередил заботливый служащий: выскочив из-за своей конторки, тут же проводил в комнаты, где с Эдвиной едва не приключилась истерика.

Как будто и не уезжали! Элегантно обставленные комнаты оказались теми же самыми, в которых они останавливались всего полтора месяца назад. И вот они вернулись, а все так переменилось! Перед тем как уплыть в Европу на «Мавритании», чтобы встретиться с Фицджеральдами и отпраздновать помолвку Эдвины и Чарлза,