Совращенный поселянин. Жизнь отца моего - Никола Ретиф де ла Бретонн

что мне рассчитывать? Бурные страсти совратили моего кузена с праведного пути, пагубное опьянение затмило его разум. О, если бы отец небесный внял моим мольбам, то человек, которого мы с Юрсюлью оплакиваем, вернулся бы к нам; если бы добро, которого он некогда горячо желал, все еще прельщало его, он мог бы быть счастлив. . . . . . . .

От Юрсюли к брату

Решись последовать моему примеру, Эдмон. Бесконечно любимый и бесконечно виновный брат, решись довериться добродетели! С тех пор, как я дышу тем же воздухом, что и она, душа моя очистилась; с тех пор, как я пошла по ее стопам, бездна преступности закрылась передо мной. Я утратила красоту и радуюсь этому, — я употребила ее во зло. Я вкушаю нечаянную, — ибо не надеялась на нее, — неизъяснимую сладость в безмятежной жизни, какую веду возле своего несравненного друга. Мне кажется, будто я достигла тихой гавани после страшного шторма, я с ужасом взираю на еще бушующий океан, я вижу брата в пучине вод, он жалкая игрушка волн и окружен чудовищами, готовыми его сожрать... Увы, если бы не жестокая тревога за него, я была бы совсем счастлива. Вернись! Если захочешь, мы заживем здесь тихой жизнью. Вернись! Мне позволяют призывать тебя... Вернись, чтобы соединиться с единственным существом, которое ты любишь. Дочка, в смерти которой тебя уверяли, жива. Эдмэ-Колетта прелестна. Оповещаю тебя об этом и тут же скажу, чтобы тебе приготовили комнату.

P. S. Господин советник овдовел. Поверишь ли, он говорил со мною! Великий боже, со мною... со мною, недостойной стать даже его служанкой.

Верьте, кузен, всему, что она пишет, кроме одного: красота постепенно возвращается к ней, у нее уже появилась прежняя чарующая улыбка... Больше ничего не скажу: приезжайте посмотреть на нее, любезный Эдмон.

ПИСЬМО CXLIX

В день получения предыдущего

ОТ ЗЕФИРЫ К ЛОРЕ

Зефира перехватила вышеприведенное письмо и просит у Лоры совета

Смотри, прочитай и скажи мне: знаешь ли ты эту женщину? У нее как будто какие-то права? Что это за девочка, о которой говорили, что она умерла и которая в действительности существует!.. И что это за сестра Эдмона, которая вновь стала добродетельной и тоже его уговаривает? Несчастная я! Решают вопрос о моей жизни, а я ничего и не знаю! Они воображают, будто могут составить счастье Эдмона! Это они-то! Глубоко ошибаются! Только я, одна я могу и собираюсь это сделать. Эдмон! Лучше мне умереть, лучше погибнуть от твоей руки, чем лишиться тебя! Какое счастье, что в силу особого стечения обстоятельств я поселилась в его квартире и письмо попало в мои руки! Когда его принесли, я гадала на картах[90]: семерка пик легла между Эдмоном и мною. Тайное предчувствие подсказало мне распечатать письмо; в порыве ярости я разорвала его на клочки, растоптала... Минуту спустя я уже раскаялась в этом. Я поступила дурно, сознаю. Но как исправить ошибку? Я ли не люблю Эдмона, я ли не пожертвовала бы жизнью ради его счастья? Значит и любовь свою я могу принести ему в жертву? Да, я должна это сделать и сделаю!

Приезжай ко мне или напиши. Будь твой друг здесь, он, вероятно, научил бы меня как действовать.

ПИСЬМО CL

ОТВЕТ

Лора успокаивает Зефиру

Если боишься лишиться Эдмона — храни полное молчание о своем поступке. Случай сыграл тебе на руку, пользуйся им — иначе все погибло. Женщина, написавшая письмо, — могучий магнит, который мог притянуть к себе Эдмона. Ты одна достойна моего кузена; ты, а не кто иной, вернула его к жизни; я говорю так, зная твое сердце и твой нрав. Как счастливы мы будем вчетвером! Мой друг присоединится к нам; отныне я собираюсь быть ему безупречно верной, Эдмон тебя обожает; мы заживем двойным хозяйством и оно не будет таким скучным, унылым, как те, где только двое; я хочу придать нашему союзу оттенок пикантной, но вполне приличной распущенности. У нас будет некоторый достаток; несмотря на все, что мой друг потратил на меня, на мою кузину Юрсюль, когда он ее любил, да и позже, и т. д., у него еще остается пять тысяч ливров дохода; у меня с мамой полторы тысячи в год. Все долги Эдмона будут в скором времени оплачены за счет нескольких лет пенсии, которую подарил ему бедняга д’Аррас, и тогда у Эдмона будет по тысяче экю в год. Добавь к этому, что мы станем работать. Кузен опять взялся за искусство, он уже написал два портрета, за которые ему хорошо заплатили; сейчас он пишет картину на историческую тему, а именно: Юлия отвечает Каракалле {77}: «Вам все дозволено, государь». Мы вычитали эту сцену в «Истории римских императриц». Рисунок мне очень нравится.

Что до меня, то я начинаю извлекать пользу из искусства, которому меня научил мой друг, — я делаю небольшие гравюры; учитель мой займется крупными произведениями, а нежные пальчики Зефиры станут плести кружева. Ах, поскорее бы началась эта счастливая жизнь!.. Прощай, любезная Зефира!

P. S. Ты ни слова не сказала о своем старикашке... А Орора-то! Я помираю со смеху, думая о ней, — ловко же она за себя отомстила! К счастью, единственный виновник наказан, а на тебе это никак не отразилось. Эдмон, вероятно, был страшно смущен, оказавшись в столь жалком положении! Смеюсь помимо воли, ибо знаю, что тебе-то не до смеху, добрейшая Зефира!

ПИСЬМО CLI

15 июля

ОТ ЭДМОНА К Д’АРРАСУ

Он сообщает о своей болезни, говорит о Зефире и затем пускается в философию

Немало событий произошло тут после Вашего отъезда, любезный отец. С Оророй, о которой Вы мне так дурно отзывались, я порвал; положа руку на сердце, должен признаться, что Вы были правы: в мире существует лишь одна-единственная Зефира; у всякой девушки, обладающей низкой душой и ставшей проституткой, неизбежны всевозможные недостатки и пороки. Я жестоко страдал! В каком я был положении! И что же, любезный отец, угрызения совести — еще более жестокая мука! В то время, как я выздоравливал, мать Лоры угомонилась, т. е. попросту умерла; великий план тотчас же был осуществлен; господин Годэ, чтобы бесповоротно удержать Лору, женился на ней, а меня с Зефирой пригласил к себе, дабы легче было устроить брак моей возлюбленной с господином Трисмегистом, старикашкой, который влюбился в нее на