Кикимор - Инна Рудольфовна Чеп

или что-либо. Лесн ощущал себя вулканом, готовым взорваться в любой момент.

И момент настал. Самый неподходящий, какой только можно представить.

День был пасмурным, но душным. Лесн знал, что будет гроза, но не боялся. Дождь он любил, а Дикие грозы, когда небо "охотилось" на людей при помощи алых молний, приходили всегда уже после Дня урожая. Поэтому после полудня он взял корзинку и отправился в лес за мыльными грибами, с помощью которых мать стирала одежду.

У реки девчата полоскали белье. Завидев Лесна, Нитка взвизгнула и спряталась за Кату, Злена ойкнула и наклонилась к подружкам, что-то шепча. Остальные придвинулись ближе, внимательно прислушиваясь. Подросток свернул с тропинки и пошел к опушке напрямик. Позади охали и ахали поселенческие девчонки.

Лес встретил его щебетанием птиц и надтреснутым старушечьим голосом.

— А ты как думал!

Помимо воли Лесн прислушался, высматривая под ближайшим Гигантом шляпки искомых грибов.

— И когти — это только начало! Потом клыки выдвигаться станут, а затем он и вовсе порастет шерстью и превратится в дикого зверя, что питается человеческим мясом!

— Вау! — звонкий мальчишечий голос был полон восторга. — А это точно? Ты такое видела?

— Сестра твоя видела! Ей такой чуть ногу не откусил!

— Это был детеныш рытника, бабушка, — робко возразила Выса.

— А ты не перечь бабке! — разъярилась тут же родственница. — Мне лучше знать! Больно много ты понимаешь! Как будто он в рытника не мог превратиться! Полукровки они, знаешь, какие хитрые! И хищные!

— Ой, а расскажи еще! — заканючил мальчик. — Расскажи про крылатого кровопийцу!

— Смеш, это сказки, чтобы пугать маленьких, — возразила сестра. — И вообще, ты работать собираешься?

— Вот-вот, — подхватила бабка Жита. — Давай-ка трудись! А то мы отсюда до ночи не уйдем! У сестры третья корзинка уже почти доверху ягодами забита, а ты все первую наполовину не заполнишь!

Лесн подступил ближе и осторожно выглянул из-за орехового куста. Бабка Жита сидела на пеньке и руководила процессом сбора ягод. Рядом с ней стояла ручная тележка на двух колесах, забитая пустыми и полными емкостями. Смеш сидел на земле неподалеку и судя по красным разводам на его лице не столько собирал ягоды, сколько их ел. Выса стояла чуть поодаль и сосредоточенно обирала большой раскидистый куст. На ней было все тоже старое серенькое платье.

— Нет ничего хуже, чем смешивать кровь, запомните это с малолетства! Каждый должен принадлежать одному племени, только одному! Двукровные, трехкровные — все они монстры! Ты зачем, Смеш, к зеленому чудищу Плетуньи-Ниточницы бегаешь? Хочешь, чтоб он тебя съел?

Мальчик вздрогнул.

— Бррр! Нет! Выса говорила, что видела, как он сырую рыбу ел! Я тоже хочу посмотреть! Вдруг у него клыки большие выдвижные есть!

Было такое. Ел как-то на спор. Но совершенно без удовольствия!

— Не было у него клыков! — заметила честная Выська. Ее брат воодушевленно возразил:

— Так у него и когтей раньше не было! А теперь Нитка на каждом углу трепет, что он ее чуть не искромсал своей рукой! А Злена с Катой тоже когти видели!

Лесн рассмотрел, что Выса вздрогнула и ниже склонилась к кусту.

— Вот-вот! — Жита погрозила внуку пальцем. — Смотри, задерет он тебя, как ночной шатун или рытник! Кровь хлестать будет, ого-…

— Бабушка! — вскрикнула девчонка, чуть не плача. — Ну что ты все время страсти рассказываешь! Спать невозможно! Хватит ужасов!

— Не хватит! — разъярилась бабка. — Не хватит! Кто вас уму разуму научит, коль не я! Ты вот говоришь, рытник тебе ногу повредил! А знаешь ли ты, что ты видела? Может то зверь иного толка был! Не спорь с бабушкой! Не спорь! Я столько прожила, столько видела! Я-то жизнь получше знаю! Я вот тебя водила смотреть, как кузнецова дочь с молниями танцевала? Водила? Говорила, с ней не дружить? Говорила? А ты что! Мне Прина сережки подарила! Мне Прина рассказала то-то и то-то! Видишь, что сила у твоей Прины от мертвых молний, а умом не кумекаешь! Все равно девку срамную привечаешь! Я тебе говорила, Красина жену пасынкову со свету сживала? Сама видела, как она узлы ей на шали вязала с нитками из травы-мруна! И этого видела, зеленомордого, что ест сырое, а все туда же! Все хорошие! А я, вишь, страсти рассказываю! Я жизни вас учу, бестолочи!

Выса совсем сникла.

— Я про полукровку ничего не говорила! — едва слышно возразила она. — Но про него много плохого рассказывают. А Прина хорошая!

Вот как значит. Он плохой, Прина хорошая.

— Вот слышал, Смеш? Задерет тебя зеленомордый, как пить дать, задерет! Когти свои выпустит, клыки о кости убиенных заточит, и…

— Да я могу прям сейчас начать!

Выса взвизгнула и резко обернулась. Бабка Жита медленно повернула голову, дабы узреть, кто ее перебил. Смеш просто смотрел на полукровку широко открытыми глазами. Рука с ягодой замерла у подбородка, не решаясь двинуться ни вперед, ни назад. Лесн выпустил когти на обеих руках — в этот раз это получилось осознанно и как-то очень легко, — и шагнул к вредной старухе.

— Обо что, говорите, таким, как я, следует точить зубы-когти?

Женщина молчала. Он не смог понять, напугал ли он ее или нет: она застыла истуканом и не сводила с него глаз, не говоря при этом ни слова. Лесн дотронулся до одного когтя другим. Звук вышел премерзкий.

— Что ж, пойду, какую-нибудь животинку поймаю, да загрызу. Что может быть вкуснее теплой крови?

И он неторопливо пересек полянку и скрылся за ореховым кустарником, коих здесь было в избытке.

Шагов через пятнадцать он наткнулся на дуб. Высокий, крона пушистая, ствол — шириной в два обхвата. Лесн посмотрел на свои руки, на дерево, а потом со всего маха пропорол кору когтями. И еще раз. И еще. И еще…

Иногда он ненавидел себя. Иногда — весь мир. Может, если бы у него появилась сила, он отомстил бы всем злоязыким врагам страшнейшим образом, а может быть вообще стер с лица Валахара эти болота.

Ну, за исключением родителей. И Вихра. И…

Почему все полукровки из старых легенд невероятно сильные и могущественные существа, а он не может дать отпор даже Кривоносу и его прихвостням? Говорят, вчера сын главы сломал Угелу нос, а одному из его друзей пару ребер. В одиночку. Обычный чистокровный разин со способностью к, смешно сказать, кухарству! А ему, недокику и недомору, не хватило сил побить ровесника Жада! Плечистого, конечно, но все же!

Когти втянулись по желанию. Лесн обреченно выдохнул и уткнулся лбом в искромсанный ствол. Тысяча проклятий на голову этой старой карги! И кикам! И морам!