Мозаика Будущего - Lisa S-nikky

казалась особенной — из плотной ткани, долговечной и практичной, без модных изысков и намёка на одноразовость.

Через несколько дней Дилан понял, в чём дело: здесь вещи создавали не ради прибыли, а ради пользы. Это уже само по себе было революционным.

На третий день он познакомился с Алексом — своим соседом с верхнего этажа. Добродушный и подвижный, Алекс принёс свежую выпечку прямо к его двери. Они проговорили больше часа.

— Все сначала живут за счёт системы, — сказал Алекс с улыбкой. — Кто-то дольше, кто-то меньше. Это нормально. Но потом приходит ощущение, будто общество проходит мимо тебя. Оно не осуждает и не подгоняет — просто движется дальше. И эта тишина… она особенная.

На шестой день пребывания Дилан уже не мог вынести этой тишины - он ел местную еду, спал в удобной кровати и гулял по чистым улицам, но ничего не давал взамен.

Именно поэтому он тепер сидел здесь, ожидая своей регистрации.

Раздался мягкий сигнал, и на экране появилось его имя. Комната 3.

Он вошёл. За столом стоял мужчина по имени Мару.

— Добро пожаловать, Дилан, — сказал Мару, протягивая руку.

Мару было около сорока, у него была тёмная кожа, короткие дреды и туника с вышивкой. В его взгляде чувствовалась уверенность.

Дилан сел.

— Спасибо. Я просто хочу быть полезным. Не хочу просто сидеть и смотреть, как всё работает само по себе.

Мару кивнул.

— Отличный настрой. Давайте обсудим, как вы можете помочь.

Дилан замялся:

— У меня юридическое образование…

Лицо Мару озарилось радостью.

— Это просто находка! — воскликнул он. — Вы не представляете, насколько это ценно для нас.

Дилан удивился.

— Я думал, юристы здесь не особо нужны. Ведь всё не крутится вокруг сделок.

Мару усмехнулся.

— Конечно, нам не нужны продавцы, маркетологи и бренд-менеджеры. Это понятно. Когда убираешь прибыль из центра жизни, многие такие роли исчезают. Но юристы? Мы в них нуждаемся. Очень.

Он наклонился вперёд.

— Правда, юридическая работа здесь совсем не такая, к какой вы привыки. Всё наоборот.

Дилан поднял бровь.

— Здесь нет места для судебных тяжб, — продолжил Мару. — Мы не судим друг друга. Нет конкуренции и лазеек. Большинство юристов здесь помогают создавать новое. Мы переписываем законы так, чтобы они поддерживали вклад, а не страх и наказания.

Он сделал паузу, чтобы дать словам улечься.

— Думаю, это Вам понравится.

Дилан задумался, затем медленно кивнул.

— Честно? Это звучит лучше, чем всё, чем я занимался раньше.

Глава 24: Как склон стал долиной

В комнате было тихо. Вместо экранов — книжные полки. Сквозь листву за окном мягко просачивался солнечный свет. Дилан сидел за деревянным столом, перед ним лежала раскрытая тетрадь — наполовину исписанная вопросами и юридическими заметками.

Напротив — Амайя, старший юрист-дизайнер. Она положила на стол толстую папку с серебристым символом на обложке: треугольник внутри круга.

— Это, — сказала она, касаясь обложки, — основа Позитивного Гражданского Кодекса.

— Позитивного? — переспросил Дилан.

Амайя кивнула:

— Ты привык к законам, которые говорят, что нельзя: не кради, не вреди, не лги в договоре. Это реакция — что-то случилось, и закон вмешивается.

— Конечно, — подтвердил Дилан. — Я этому учился много лет.

— А у нас всё устроено иначе, — сказала она. — Закон описывает не запреты, а то, что стоит делать. Он выделяет полезные, добрые поступки — и поощряет их. Поэтому мы называем его Позитивным кодексом. Это не реакция на проблему, а задание вектора — как положительное направление на оси координат.

Дилан наклонился вперёд:

— Звучит красиво. Но... не превращается ли это в систему тотальной слежки? Кто следит за всеми этими «хорошими делами»?

Амайя мягко улыбнулась:

— Вот в том-то и суть — никто не следит. Люди сами хотят, чтобы о них знали, потому что это поднимает их статус. А с ним — доступ к товарам, услугам, возможностям. Прозрачность становится естественной целью — не ради показухи, а ради реального влияния на жизнь.

— То есть никаких агентов с блокнотами за спиной?

Амайя рассмеялась:

— Нет, конечно. Более того — слежка подрывала бы доверие. У нас люди сами решают, чем делиться. Они хотят, чтобы их видели за делом — не чтобы хвастаться, а потому что это отражает, кто они есть, и открывает новые возможности. Это естественная мотивация, а не принуждение.

Дилан задумался:

— То есть... социальный статус, но за вклад?

— Именно. Только он законодательно оформлен, прозрачен и справедлив.

Она раскрыла папку на странице «Статья 3.12 — Городские акты взаимопомощи». В списке — повседневные действия: помочь соседу разобраться в маршрутах, организовать безопасную прогулку для детей, наставничество для подростков. Каждое действие чётко описано — что считается вкладом, как подтверждается, какие возможности открывает.

— Нельзя просто сказать: «Будь добрым» — и раздавать печенье, — сказала Амайя. — Нужна правовая ясность. Как закон чётко определяет, что такое договор, мы определяем, что такое вклад.

— А люди могут предлагать новые формы вклада? — спросил Дилан.

— Конечно. Любой житель может предложить новый общественно полезный акт. Если сообщество поддержит — юристы вроде нас превращают идею в чёткий закон.

Дилан улыбнулся:

— В юридической школе мне бы это показалось фантастикой. А оно и правда работает?

— Работает так же, как обычное гражданское право веками поддерживало порядок. Только у нас оно направляет, а не наказывает. Оно формирует ту среду, в которой живёт общество.

— А если человек не хочет участвовать?

Амайя пожала плечами:

— Его право. Никто не обязан помогать. Но так же, как в мире денег никто не хочет остаться без средств, у нас никто не хочет остаться без вклада. Это не про стыд — ты просто не растёшь, не двигаешься. Теряешь возможности.

Дилан кивнул:

— То есть свобода остаётся?

— Более чем. Мы не меняли природу человека — мы изменили рельеф. Склон превратили в долину. Теперь легче идти не по пути выгоды, а по пути вклада. Люди помогают, потому что это стало логично.

Дилан посмотрел на свои заметки, потом — в окно. И впервые ему показалось, что это не фантастика.

Он вдруг понял, насколько всё просто. Мозаика не зависит от искусственного интеллекта, хрупкой политики или чудесных технологий. Она построена на одном универсальном принципе: если законы поощряют