Courgot - Евгений Владимирович Сапожинский

Электроны бегут своими путями (в школе меня учили, что они выбирают кратчайший путь, но в этом я сомневаюсь. Ведь такому пути человек редко отдает предпочтение, что уж тут говорить об электронах). Ты отвечаешь на стандартные вопросы, гасишь окошки. Кажется, система работает. Теперь можно закурить, открыть вчерашний файл и посмотреть, что же там содержится умного. Вот. Хорошо. Какой прекрасный момент! Тишина. Сейчас не слишком поздно; время есть, солнце на западе, но не слишком — и ведь не совсем рано: встав спозаранку, когда стрелки будильника нарисовали не совсем привычную фигуру, через час-два начинаешь бороться с сонливостью, и эта битва может растянуться на полдня. Сегодна ты встал вовремя. Солнце в порядке. Все прекрасно. И тут раздается звонок. Ты забыл отключить эту дьявольскую машинку, потому что вчера никто тебе допоздна не звонил, и опустить маленький черный рычажок тебе показалось излишеством. Возникает соблазн не брать трубку. Однако ты кому-то нужен, так тебе кажется. Струсив, ты поднимаешь.

Звонит, конечно, Курго. Все файлы увядают от ее голоса. Вся выстроенная на сегодня система превращается в пыль. Пытаешься вникнуть, лелея смутную надежду, что это скоро прекратится и ты вернешься к любимому занятию. Если говорить не более двух-трех минут — тогда есть вариант: можно будет вернуться к прерванной теме и довести ее до конца; но говорить с Курготкой коротко можно лишь только, послав ее хорошенько. Что ты и делаешь, не желая того: не хам ведь, а какой-никакой интеллигент. Выслушиваешь. Оказывается, надо прийти. Сейчас? Да, сейчас. Смотришь на часы. Ого! Ну ладно. Что я потеряю?

Тебя подстегивает молодость. Кашляющий старпер, замотанный в кашне; ты, тем не менее, зачем-то бредешь и доходишь до заржавелой двери в доме напротив твоего. Нажимаешь нужные кнопки: подсознание подсказывает, которые из них нужно нажать. Лифт. Входя в эту сумеречную интимную кабину, ты не отказываешь себе в удовольствии еще раз перечитать правила, в особенности п. 2 инструкции пользователя: «Прежде чем войти в кабину, убедитесь, что она находится перед вами». Кургошно. Ты перевариваешь эту сентенцию, пока машина несет тебя на шестой этаж. Вот и дверь. Открывают сразу, что странно. Но это не Курго. Это Таня.

Курго, видите ли, блюет. Плохо ей. Пережрала? Да нет, ничего мы сегодня не жрали, кроме двух-трех бутылок пивка. Ага. Наверно, вчера что-то съела. Таня делает приглашающий жест. Вхожу. За полгода ничего не изменилось. Т. присаживается на тахту изящно; ее слегка напрягает отсутствие мечущей харч хозяйки, но не более, чем присутствие гостя-мужчины; и, закинув ногу на ногу, барышня пытается завести светский разговор. Я заколбашенно озираюсь. Где Ленка? И почему она пугает унитаз? Уж не отравила ли ее эта Татьяна?

Я валюсь рядом. Сидеть в лом. Т. говорит о том, что никогда не видела такого классного мужика, как я. Ноги ее (которые мне теперь не видны), возбуждают не настолько сильно, как бы мне хотелось. Если честно, я хочу домой. Я уже хочу спать. И пойду на хаус.

На фиг, на фиг.

* * *

Однажды Курго заявилась ко мне, дабы навести порядок. Накануне она провела рекогносцировку и пришла к выводу, что у меня нехорошо. Взяла тряпку, понюхала. Запашок ей не понравился. «У тебя надо убирать», — изрекла она. Судя по всему, на одну только эту мысль у нее ушло немало энергии.

Сегодня, когда я заходил за ней, на лестнице сидел какой-то придурок, смахивающий на бомжа. Ленка с ним поздоровалась, как с родным, и дала ему денег. Еще он хотел ключи от квартиры, но тут-то она его обломила. Хотя сначала хотела ему их отдать, но передумала.

Дальше события развивались забавно — теперь, правда, подобные вещи меня уже не развлекают. Вся эта Кургошная психодель давно стала поперек горла.

Спутившись на лифте и выйдя во двор, я закурил. Ни Ленки, ни бомжа не было. Раз так, злобствовал я, пойду домой один. Похрен, что помыл ей посуду, а благодарности никакой. Пол подождет. Был запланирован творческий обмен, показавшийся сгоряча весьма выгодным: я мою ей посуду, она мне — пол. Я, мол, мыть посуду терпеть не могу, а пол — люблю. Отлично. Тут эта сладкая парочка нарисовалась; я даже не успел затушить бумажную трубочку с табаком. Бомжара ныл о том, как ему плохо. Ленка внимала. У меня не было, разумеется, никакого желания слушать этот бред, и я потихоньку двинул вперед. Курго стала разрываться между мной и им, но все-таки побрела. Кирилл (так звали бомжа) плелся следом и клянчил еще бабла на пиво. А предыстория была такова: этот чудак, получив зарплату, решил взбрызнуть. В лопатнике у него были еще и деньги, подзанятые на покупку какой-то серьезной вещи типа домашего порнокинотеатра. Кроме того, наличествовал паспорт и еще кое-какие документы. И всего этого в конце концов умник лишился, встряв в какую-то ссору. Вдобавок получил фонарь и другие малозначительные повреждения тела и духа. Я даже проникся. Эх-х. Его кликуха была, как я узнал намного позже, Полторашкин. Это оттого, что он не любил покупать пиво в стекле или жести, а предпочитал пластмассу по 1,5 л. Эстет.

Вот так мы дебильно и шествовали: тополя, ивы, асфальт, Курго в крутых босоножках (не в маминых, понятно, а в своих, Кургошиных), и странствующий рыцарь Кирилл. Когда меня напрягало, я уходил вперед; жалея Курго, мне приходилось останавливаться и ждать. При этом Ленка мочила какой-то очень умный текст. Наконец мы дошли до моей парадной. Ласково светило солнце, и набитая морда неудачника изрядно контрастировала с весенним пейзажем. «Сегодня не твой день», — заявил я Кириллу, думая о нем, как о левом персонаже. Я здорово ошибался, поскольку это был Ленкин супруг. Или почти супруг, ха. Гражданский. Король рок-н-ролла! «Вот что, иди-ка ты домой. Подруга идет ко мне мыть пол» (представляете, что́ он подумал? До меня только потом доперло). Бомжара-муж крутнулся на каблуках и почесал в даль светлую. Мы с Ленкой загрузились в лифт; войдя в квартиру, я сразу ткнул ее носом в бардак на кухне. «Я все приберу, сейчас приведу в порядок. Дай только тряпку». Мы сели за убогий кухонный стол совдеповских времен и закурили. Ленка во второй раз внимательно обозревала интерьер кухни. «Неплохо бы тебе и окна помыть, — размышляла подруга вслух. — Заодно и потолок побелить, и верхнюю часть стен. А плита-то у тебя какая кошмарная!» — «Я жарил дичь на живом огне! Вот так-то! Дичи это не нравилось…» — «Ну, — Курго захабарила, —