Сталинград: дорога в никуда - Анатолий Алексеевич Матвеев

Немецкий танк, выкидывая выхлопные газы, пытался резко уйти от прямой видимости, но резко разогнать танк невозможно. Этих мгновений хватило Шкадову, чтобы выпустить в немецкий танк болванку. Грянул выстрел, и она увязла в нём. Пятьдесят метров разделяло танки.

Башня с крестом приподнялась одной стороной и упала на место.

Танк прыгнул вперёд, уткнувшись в угол дома, остановился, и языки пламени полезли из него наружу. Немцы, наверное, не успели даже разглядеть русский танк, как их железная машина превратилась в куски дымящегося, искореженного металла.

Шкадов не стал ждать, пока немцы прочухаются, толкнул механика, тот газанул, и танк, выбрасывая из-под гусениц щебёнку и пыль, кренясь то на одну, то на другую сторону, скрылся в переулке.

Немцы уползли назад. Дымили, как сырые дрова, подбитые танки. От них до тошноты несло человеческим горелым мясом. В горле у всех першило, непрерывно плевались, но это не помогало. Вернулись на исходную. Здесь вдалеке уже не воняло. Хотелось просто посидеть, посмотреть на небо и надышаться: от пороховых газов голова, как чугунная.

Немцы, потеряв два танка, словно ожегшись, не спешили наступать или в этом месте больше не хотели. Во всяком случае, до вечера было тихо.

Улица, если не считать два сожженных танка и недвижимых фашистов, оставалась пустынной. Немцы за весь день так и не показались. А пехотинцы уже сбегали к подбитым танкам и приволокли: консервы и галеты, даже ломы и лопаты прихватили.

Ждали приказа. Все были заняты своими делами. Лейтенант Шкадов ушел поболтать к другу разведчику в пехоту. Механик задумчиво смотрел на гусеницу. Наводчик бродил вокруг танка, не зная, чем заняться. Радист, слюнявя карандаш, придерживая листок, чтоб того не унесло ветром с крыла, писал письмо.

– Опять ты всё пишешь, – сказал с укоризной наводчик.

– А что, нельзя? – огрызнулся радист.

– Так ты всю бумагу изведешь.

– Чего её жалеть, она для того и бумага, чтоб на ней писать.

– Твои письма читать не успевают, а ты всё пишешь, пишешь.

– Мое дело, вот и пишу.

Наводчик махнул рукой, отошел к механику. Нет, он был не против писем, не против радиста, но с опаской относился ко всем пишущим.

Механик с легкой укоризной спросил:

– Ну что ты пристал к человеку?

– Кто его знает, что он там пишет. Может, доносы строчит, – не унимался наводчик.

– А хоть бы и доносы. Тебе-то что? Дальше фронта не пошлют. Иль тебе золотой танк дать обещали, а он помешает.

Наводчик махнул рукой, выругался и пошел поискать кого-нибудь, с кем можно бы поговорить по душам. Он долго бродил, но так никого и не нашел. Все были заняты делами, и он вернулся к своему танку.

Радист, увидев возвращающегося наводчика, перестал писать и нырнул в люк механика-водителя.

«Прячешься, жук, – подумал про себя наводчик. – И как он в наш экипаж попал. Сразу видно – не танкист. Всё время в шинель кутается. Холодно ему. Я, может быть, тоже мерз от безделья, а с гильзами намотаешься и зимой мокрый весь будешь».

Заряжающий подошёл к механику, постоял и спросил:

– А пожрать у нас есть что-нибудь?

– Хрен его знает.

– Эй, писарчук, посмотри насчёт жратвы, – крикнул в открытый люк заряжающий.

Внутри танка зашуршало, зашумело, наступила тишина, и раздался голос радиста.

– Только сухари.

– Да что я мышь, корки грызть.

Механик с улыбкой сказал:

– Жуй, а то и этого не будет.

– Небось сам, – кивая на радиста, сидевшего в танке, – всё слопал.

– Ну что ты к нему пристал. Вон на двойке лейтенант книжки читает. Полный танк книжек натаскал. Начнут гореть, тогда поймёт. А сейчас слова не скажи. Он лейтенант. Он командир танка. А что наш радист не наводчик, то, извиняй, не он выбирал, где сидеть, и ты в заряжающие не рвался.

– Я и в танкисты не рвался.

– Вот видишь.

Неизвестно, чем бы всё это кончилось, но тут прокричали на ужин. И радист, выполняя свою самую главную обязанность, выскочил из танка и, гремя котелками, помчался к кухне.

После ужина заряжающий успокоился и, облизав ложку, примирительно сказал:

– Ты на меня не дуйся. День сегодня такой. Всё внутри кувырком.

– Я ничего.

Небо войны всегда перечеркнуто дымом. Обязательно что-нибудь горит: дом, танк, лес… И дымный след наискосок течет по небу. Дым шел со стороны немцев. Они сидели в домах, и надо их оттуда выкурить. Так думали в штабе армии, а, как и чем, в их головах не складывалось. Танк и огрызки дивизии – этим много не навоюешь. На сколько хватит – на час, на полтора, а после дыра в обороне, и заткнуть будет нечем. Но приказ писать надо, на то он и штаб. Вот и сидели, ломали голову, как фронтовому начальству доложить, что армия не спит сутками, а воюет без продыху. Наверное, в штабе фронта всё понимали и поэтому особо не теребили, а думали:

– Хорошо бы не отступили. И то хорошо.

Механик с заряжающим, привалившись спинами к каткам, травили анекдоты. Смех то одного, то другого прерывался далёкими разрывами, но и эти навязшие в зубах анекдоты позволяли на минуту забыть, что кругом грязь, кровь и война.

В быстро наступившей темноте Шкадов обошел позиции. Одна надежда – утром доглядеть то, что не увидишь ночью.

Рано утром Шкадова разбудили. Кто-то стучал по броне и звал:

– Лейтенант, к командиру.

Шкадов нехотя продрал глаза, выбрался из танка и пошел за сопровождающим. В подвале полумрак и прохладно. Вперёд вышел капитан и, проводя пальцами по ремню, указывая на чужеродное этому подвалу мягкое кресло, предложил:

– Присаживайся.

Шкадов сел, положив ладони на колени, ждал, что капитан скажет ему. Тот улыбнулся и неожиданно сказал:

– Чайку не желаешь?

– Можно, – согласился Шкадов.

Капитан махнул, вбежал солдатик и подал стакан чаю в подстаканнике на блюдечке с кусочком серого сахара.

Шкадова удивил не чай, не сахар и блюдце, а подстаканник. Было в нём что-то домашнее, давно забытое.

И он, приподнимая подстаканник, радостно сказал:

– По-царски.

– По-человечески, – ответил капитан, подумал и добавил: – Мне твой танк, как подарок. Вчера два танка немцы потеряли, сегодня, в наглую на нашу улицу не сунутся. Куда ж мне вас деть?

– А что? – удивился Шкадов.

– Авиация, будь она неладна.

И в подтверждение его слов ухнула бомба.

– Ванька, – позвал капитан.

Вбежал солдатик. Капитан не глядя на него, а кивая вверх, спросил:

– Что там?

– Бомбят.

– Бомбят, – повторил за ним капитан, подумал и продолжил: – Значит, полезут, ядри их в качель. В общем, так, стой и жди, нужен будешь, позову. Понятно? А танк