Морской штрафбат. Военные приключения - Сергей Макаров

здесь. Они вернулись, чтобы отомстить, а значит, удивляться внезапному появлению торпедного катера в районе, где его заведомо не могло быть, вряд ли стоило: те, кто возвращается с того света, не знают преград, не страшатся любых расстояний и ничего не делают напрасно — в том числе не расходуют попусту боезапас, приберегая его для той единственной цели, которая их интересует.

— О майн Готт! — помертвевшими губами прошептал капитан Майзель, а в следующее мгновение русская торпеда ударила в основание рубки.

Глава 15

Двигатель замолчал, и в наступившей тишине стало слышно, как плещется, ударяясь о стальные борта, подернутая радужной нефтяной пленкой вода. В ней плавал, покачиваясь на успокаивающейся ряби, мелкий мусор, выброшенный взрывом из металлической утробы только что потопленной субмарины. Последние клочки тающего тумана тянулись над водой похожими на папиросный дым прядями, поднимались вверх и исчезали, сливаясь где-то над головой в белесое марево, которому тоже суждено было вскоре растаять.

— А лодка-то, похоже, была как раз из этих, новых, про которые ты толковал, — сказал рулевой Васильев, обращаясь к Павлу. — Сроду такой не видал. Ох и страшилище! Однако уделали мы ее в наилучшем виде — раз, и в дамки!

— Уделали, Саня, уделали, — согласился Павел. — Только, если б не туман, еще очень большой вопрос, кто бы кого уделал. Зенитки видел?

— Видел, — сказал рулевой. — И где они теперь? На дне креветок стращают. Нет, Свищ, хоть и трепло, правильно говорит: фартовый ты, Пал Егорыч!

Павел рассеянно усмехнулся, сворачивая козью ножку. Фартовый… То есть, говоря по-русски, удачливый. Спаси, Боже, от такой удачи! Если удача заключается в том, чтобы постоянно попадать в безвыходные положения, а потом ценой неимоверных усилий кое-как из них выскребаться, то таки да, Павла Лунихина можно назвать удачливым человеком. Конечно, это хорошо, когда команда верит, что за своим командиром она как за каменной стеной. Но посмотрим, что они запоют, когда поймут, куда их занесло!

Передумав курить, Павел ссыпал махорку обратно в непромокаемый кисет, затолкал туда же уже свернутую козью ножку и, порывшись в рундуке, достал секстан: шутки шутками, а выяснить, куда их в самом деле занесло, не мешало бы.

Пока он производил измерения и подсчеты, лейтенант Захаров (стараниями своих подконвойных уже успевший стать старшим лейтенантом и, по наблюдениям Павла, сильно этого стеснявшийся) привязался к рулевому с расспросами: откуда он знает, что подлодка была из новой серии, что это за серия такая и чем, между прочим, занят командир?

Васильев с охотой пустился в объяснения. Как и говорил Ильин, рассказчиком он был отменным и, как всякий по-настоящему хороший рассказчик, обожал уснащать повествование яркими художественными деталями, так что даже самая скучная история о будничном походе в санчасть за порошком от кашля в его изложении превращалась в захватывающую приключенческую повесть. На этот раз ему было где развернуться; для разминки начав с секстана, он подробно и довольно точно описал назначение этого известного на протяжении нескольких столетий и по сей день остающегося незаменимым прибора. По ходу дела он ясно дал понять, что ночной шторм мог отнеси их куда угодно и что, вполне возможно, через час-другой они увидят на горизонте сверкающую под солнцем белоснежную стену вечных арктических льдов.

Заворожив своего единственного, но зато благодарного слушателя этой жутковатой перспективой, Васильев перешел к немецким субмаринам. Здесь его познания не отличались ни обширностью, ни глубиной, но его это не смутило, и он пустился в красноречивые и многословные рассуждения, смело сравнивая то, о чем имел самое поверхностное представление, с тем, чего вообще не знал.

Краем уха прислушиваясь к его соловьиным трелям и доносившимся с палубы комментариям («Во дает! Жги, Сашок, наворачивай круче!» — это Свист; «Я же вам говорил, Алексей, ему бы романы писать» — Ильин; «Вот ведь трепло, прости господи, одно слово — язык без костей» — беззлобное ворчание боцмана), Павел трижды проверил и перепроверил свои расчеты, а потом сверился с картой, хотя и без нее уже понял, где они находятся. Понял он и кое-что еще — можно сказать, все, кроме одного: что теперь делать.

Винить в случившемся метеослужбу, которая, как это часто бывает, позорно проворонила приближение циклона, вряд ли имело смысл. Когда они уходили с базы, море было спокойным; правда, Прокл Федотович то и дело косился в сторону подернутого дымкой горизонта и озабоченно покряхтывал, теребя ус, но дальше этого дело не пошло. Небо начало хмуриться всерьез, когда «триста сорок второй» был уже далеко от берега. Потом пошел дождик — слабенький, редкий, но постепенно набирающий силу. Волнение тоже усилилось, волны буквально на глазах становились все круче и злее, ветер засвистел и завыл в растяжках, а потом затянувшая небо черная штормовая туча разразилась ливнем, по силе не уступавшим тропическому и отличавшимся от него разве что температурой воды, которую трудно было назвать высокой. Шторм случился знатный, Павел в такие до сих пор не попадал, наблюдая за буйством стихии с берега и сочувствуя тем, кто в этот момент сражался с волнами и ураганным ветром.

Буря бушевала почти сутки, здорово потрепав катер и совершенно измотав экипаж. Хуже всего было то, что их с самого начала с огромной скоростью сносило к юго-западу, и Павел ничего не мог с этим поделать: на то, чтобы добраться до базы, идя против такого ветра, у них просто не хватило бы горючего. Он экономил каждую каплю, расходуя содержимое баков только на то, чтобы удерживать катер носом к волне, не давая ей ударить в борт и опрокинуть легкое суденышко. При этом он отлично понимал, что подобная тактика хороша для мирного времени, когда главное — сохранить судно и экипаж и дождаться конца шторма. Потом, когда буря утихнет, можно отправляться куда угодно, а если сделать это своим ходом не получается, послать сигнал SOS и спокойно дрейфовать, дожидаясь корабля, который тебя подберет.

Но сейчас была война, и, судя по направлению ветра, их сносило в такие места, где не приходилось ожидать ничего хорошего. Ближайший порт, до которого они сумеют дойти, наверняка окажется вражеским, а о том, чтобы позвать на помощь, нечего и думать: твой SOS примет радист немецкого сторожевика или подлодки, и судно, которое первым подоспеет в указанную тобой точку, вместо спасательных шлюпок отправит тебе парочку фугасных снарядов.

К сожалению, выбора не было, и теперь, когда волнение улеглось, а туман рассеялся, Павел, определив точные координаты, понял, что действительность превзошла худшие ожидания: их отнесло на добрую тысячу километров к