В сердце войны - Александр Николаевич Карпов

Среди редких и медленно плывущих по небу облаков наконец появились крылатые тела боевых самолетов, с трудом различимых из-за большого удаления от земли. Мальчишки застыли на месте, вглядываясь в высоту, где, выдерживая построение, с гулом плыли девять темных силуэтов. Напрягая зрение, Витя пытался различить их принадлежность, разглядеть на плоскостях знаки различия. В груди сжималось и неистово колотилось маленькое сердце, отчего-то подсказывавшее своему владельцу, что он видит именно свои родные самолеты авиации Красной армии.

Много раз, сидя в погребе, где укрывались всей семьей от бушевавших наверху боев, он слышал гул авиационных моторов, вой пикировщиков, свист падающих бомб, грохот разрывов. Но видеть летящие самолеты ему приходилось не часто. Как правило, те немного снижались над городом и уходили куда-то вдаль, где, по слухам, остановились наступавшие советские части. Оттуда доносились глухие звуки бомбежки. Если взгляд ловил в небе темную фигуру, то, как правило, мальчику удавалось разглядеть кресты и свастику на крыльях и фюзеляже. В память врезались контуры крылатых машин, их очертания. Сейчас он видел другие силуэты, какие еще не встречал в дымном небе прифронтового Мценска. Отличался и звук ревущих в небе двигателей.

– Неужели наши! – тихо сказал сам себе Витя, не отрывая взгляда от неба.

Он завертел головой по сторонам, как будто искал чьей-либо поддержки. Как будто кто-то из взрослых сейчас скажет ему:

«Наши войска наступают! Скоро разобьют немцев и освободят от них родную землю! И ты, Витя, вернешься домой. А вскоре увидишь папу, который приедет и радостно обнимет тебя».

Он задумался об отце, последняя весточка от которого была еще летом прошлого года. С тех пор он ничего не знал о нем. Не знал, жив он или нет? Глазами, полными слез, Витя посмотрел в сторону, размышляя над возможной картиной возвращения отца домой. Он искал оправдания тому, что под руководством гитлеровцев пленные красноармейцы разобрали по бревнам их дом. Что в живых нет матери и сестренок. Что не осталось ничего, что было когда-то у его семьи. Да и самой семьи почти не осталось. Он с трудом сдерживал слезы, не желая показывать друзьям свою слабость. Он побрел в сторону дома, где обитал на вынужденном постое у хозяев с дядей и бабушкой.

Уже не первый день Витя ломал голову над возможной организацией побега пленных красноармейцев из концентрационного лагеря. Он тихо поделился своими мыслями с Ильей, желая сделать его главным советчиком в этом вопросе и, вообще, думая привлечь его на свою сторону.

– И не ходи туда больше, прошу тебя. Подумай о бабушке и обо мне. Староста лютует. Он и так на нас косо сморит. Да и ты, если попадешься ему, он с нас всех потом спросит. –  Илья взволнованно смотрел на племянника, пытаясь отговорить его от задуманного: – Ты все равно им ничем не поможешь. Партизан в окрестностях нет. Немцев полно. Куда они пойдут?

В силу своего малого возраста Витя не особенно понимал наставления дяди и все равно бредил мыслями об организации побега. В его незамысловатый план входило нападение на часового, которого он собирался устранить сам, ударив того со всей силы по голове заранее припасенной небольшой дубинкой, что где-то нашел и примерил к своим рукам. Погрузившись в размышления, мальчик оказался возле дома деревенского старосты и успел шмыгнуть за дерево, став невидимым для него. Витя прижался к стволу и начал вслушиваться в словесную перепалку хозяина дома и его жены, когда-то спасшей парня от пребывавшего в пьяном угаре разъяренного мужчины. Тот выгонял из-за ворот запряженную телегу и радостно бормотал сам себе под нос:

– Эй, говорит он мне, помоги мне, у меня с ногами что-то. Перебиты, похоже.

Легкой прыгающей походкой староста обежал вокруг лошади, перекидывая через ее голову поводья.

– Я, говорит, штурман с самолета, один смог спрыгнуть, –  мужчина снова обогнул повозку и скрылся за воротами, откуда снова появился с большим мотком веревки в руках. –  На Орел мы летали немцев бомбить, говорит мне.

– Ты выдашь его! Выдашь! Ведь нутром чувствую! Прихвостень ты! – женщина почти повисла на руках у мужа, пытаясь сдержать его радостный порыв.

– Отстань, дура! За такой товар германцы мне хорошо заплатят, вот увидишь! – Он выскользнул из ее рук и легко запрыгнул на телегу, сразу же чмокнув губами лошаденке, давая ей тем самым команду на движение вперед.

Витя напрягся, сопоставляя в голове последние события и начиная понимать, что слух и зрение не обманули его и несколько часов назад он действительно видел в небе советские самолеты. В душе мальчика колыхнулась робкая надежда на успехи Красной армии, на скорое освобождение родного города и возвращение домой, где в огороде находились могилы самых дорогих ему людей.

– Привезу я его, привезу! – почти пропел староста, ударяя поводьями по спине свою лошадь.

Его жена неодобрительно закивала. Она резко повернулась в обратную сторону, как будто искала спасения или защиты у кого-то, кто мог оказаться рядом. Глаза ее наполнились слезами. Она испуганно смотрела по сторонам и в расстройстве опустила голову на грудь, прекрасно осознавая, что ничем не сможет противостоять намерениям своего мужа погубить найденного им в лесу раненого штурмана с советского бомбардировщика, сбитого гитлеровцами во время авиационного налета на занятые ими предместья Орла.

Витя наблюдал за женщиной, оставаясь в своем укрытии до тех пор, пока она не исчезла за порогом собственного дома. Потом стал всматриваться в сторону видневшейся за поворотом и густым кустарником дороги, по которой скрылся из виду уехавший староста. Он перебирал в голове мысли, сопоставляя увиденные в воздухе советские самолеты и словесную перепалку женщины со своим мужем, из которой легко выстраивалась картина скорого прибытия того с раненым советским штурманом на телеге, которого он в скорости собирался выдать гитлеровцам.

По телу мальчика пробежал легкий холодок. Он вжался спиной в ствол дерева и уже принял решение бежать к Илье и просить у него помощи в убийстве старосты. Прокручивая в голове свой дерзкий план, он начал осознавать, что его дядя в силу физической неполноценности и частой нерешительности явно откажется приводить в действие замыслы племянника. К тому же Витя на девятом году жизни еще никак не мог отдавать полного отчета своим задумкам, действиям и их последствиям. В растерянности он опустился на колени и решил действовать самостоятельно, прибегнув к помощи жены старосты, которую считал своим союзником.

Разогретый обдумыванием планов он пришел в себя лишь тогда, когда до его