В сердце войны - Александр Николаевич Карпов

В знак отрицания Витя помотал головой и посмотрел на сжимаемый в руке сверток с картофелинами, луком и хлебом.

– Ничего, мы с тобой. Если что, поможем. Ты же маленький, а они по детям стрелять не должны, –  сказал второй мальчик в знак поддержки товарища.

Витя с удивлением взглянул на него, пытаясь понять, чем могут помочь ему друзья в данный момент, но не подал вида, ценя дружбу и заботу о себе в трудную минуту. От слов товарищей ему легче не стало, а груз ответственности начал давить еще сильнее, не оставляя шанса повернуть назад. Он взглянул сквозь кустарник, за которым простиралась почти полностью открытая поляна, миновав которую он смог бы подобраться к ограде лагеря. За ней были видны одетые в грязные лохмотья пленные солдаты Красной армии. Он медленно встал и, не глядя на друзей, шагнул из кустов на поляну. Не советуясь с ними, мальчик твердо решил для себя быстро преодолеть хорошо просматриваемый участок, перекинуть через ограду сверток и бегом вернуться назад. Внезапность и быстроту он считал своим преимуществом. А ответственность за маленькое, но очень нужное мероприятие он брал только на себя, не желая подставлять своих друзей.

«У них мамы есть, а у меня нет! Плакать по мне некому!» – сказал сам себе Витя, настраиваясь и бодрясь.

Он быстро зашагал по поляне, направляясь прямо к ограде концентрационного лагеря. Взгляд его был направлен чуть в сторону, где виднелась открытая по бокам будка солдата-охранника. В такой же будке, расположенной с другой стороны, в этот момент никого не было. Впереди оставалось не более тридцати метров открытого пространства. Сердце бешено колотилось в груди мальчика. Голова его от волнения вжалась в плечи. Он ускорил движение, перешел на бег и с размаху швырнул сверток с продуктами через ограду, когда до нее оставалась лишь пара шагов. Маленькая посылка перелетела через верхнюю нить колючей проволоки и упала прямо на землю, где по всей территории лагеря была тщательно изъята из грунта и съедена пленниками едва проросшая весенняя молодая трава.

Красноармейцы заметили Витю только тогда, когда он уже разбегался и делал замах своей худенькой рукой, отправляя свой скромный подарок обреченным на ужасное заточение людям. Несколько человек бросились навстречу ему, но, видимо, не только для того, чтобы быстро заполучить содержимое посылки, но и просто поблагодарить маленького и очень смелого человечка за заботу о них и невероятную отвагу.

– Спасибо, парень! – хрипло выкрикнул один из них, коснувшись рукой ограды из колючей проволоки. –  Спасибо тебе!

Витя после броска свертка сразу же повернул назад. Он рассчитывал на быстрый скрытый от охраны отход. Тогда можно будет еще не раз приходить к лагерю и доставлять посылки с продуктами пленным красноармейцам.

Мальчик споткнулся, зацепившись носком ботинка о маленькую кочку, упал и перекувыркнулся, распластавшись на земле головой в направлении лагеря. Он поднял лицо, пытаясь сориентироваться, потом встать и бежать дальше. Именно в этот момент до него донеслись слова благодарности пленного солдата. Витя, услышав их, поднял глаза и увидел лицо человека, приблизившегося к ограде и хватавшегося за нее руками. Он быстро поднялся, но не смог двинуться с места, прикованный взглядом к красноармейцу. Изъеденное струпьями, несколько месяцев не бритое лицо, впалые, в темных морщинах глаза, засаленные, слипшиеся волосы, грязная до черноты форма и разодранная в клочья телогрейка, утратившая свой первоначальный цвет. Солдат впился глазами в мальчика. Худыми до костей пальцами рук, покрытыми коростой от грязи, он вцепился в нити колючей проволоки и не моргая смотрел на Витю, одновременно благодаря его за поступок, восхищаясь им и в то же время как будто прощаясь.

– Спасибо тебе, –  уже неслышно было его слов, но которые легко угадывались по шевелящимся губам пленного.

Мальчик застыл на месте, не в силах отвести взгляда от красноармейца. Немало повидавший за последние месяцы, увидевший смерть людей, ужасы оккупации, голод, издевательства фашистских прислужников, он столкнулся с новым для себя явлением. С тем, с чем еще не сводила его судьба. Перед ним был тот, на чьем месте мог оказаться и отец Вити, и любой из отцов его друзей, кто еще в первые месяцы войны ушел на фронт. И даже те пленные красноармейцы, которых ему довелось видеть несколько месяцев назад, не выглядели столь страшно, как этот. Пленный солдат, стоявший перед мальчиком, смотрелся жутко. Тело его трясло от холода и голода, вывалившиеся из орбит глаза страшным взглядом сверлили Витю. Губы шевелились, что-то пытаясь спросить у него, но звук едва доходил до мальчика. Наконец он услышал:

– Как зовут тебя?

Из-за спины солдата стали появляться фигуры других узников концентрационного лагеря, выглядевших не менее удручающе, чем их товарищ. Они впивались глазами в ребенка, олицетворявшего в данный момент для них нечто значимое, некий образ той жизни, что еще теплилась в тех, кто существовал за пределами колючей проволоки, кто боролся за жизнь посреди смертельного зла в окружении вражеских сил. Во взглядах пленников вспыхивали искры надежды на их далеко не бесцельное пребывание в лагере, на надежду на жизнь, на спасение.

– Беги, малец! – вдруг вскрикнул кто-то из заключенных.

После этих слов все узники одновременно повернулись в сторону, явно увидев что-то или кого-то представлявшего опасность для их гостя. Витя услышал немецкую речь, по интонации соответствовавшую ругательству. Он наткнулся взглядом на охранника, пристально смотревшего на него и уже сбрасывавшего с плеча карабин. Глаза мальчика вспыхнули от страха.

– Беги, не стой! – снова крикнул кто-то из пленных, когда немецкий солдат положил руку на затвор и клацнул им, не то запугивая ребенка, не то уже собираясь открывать по нему огонь.

– Сволочь! – громко заорал хриплый простуженный голос из толпы узников концлагеря, которых становилось все больше в этот момент возле ограды.

Они спешно, хромая и спотыкаясь, подтягивались к месту общего стихийного сбора, где их товарищи криками подгоняли Витю и отвлекали внимание стражника, посылая в его адрес проклятия. Мальчик рванул с места что было сил, имевшихся в его ослабленном голодом организме. Он бежал, не разбирая пути, не видя кустов, за которыми его должны были ждать товарищи. Он перестал слышать голоса узников, начавших митинговать в его поддержку и готовых отдать собственные жизни за жизнь одного маленького человечка, продемонстрировавшего им настоящую грань смелости и отваги. Витя бежал, цепляя краями брюк и куртки ветки кустарника и молодых побегов. До заветного укрытия оставалось всего ничего, когда позади резко хлопнул выстрел. Не чувствуя собственного тела, он ввалился в уже густо покрытые зеленью кусты, проскочил сквозь них и стал метаться в поисках своих друзей, которых не