В боях за Дон - М. Н. Алексеенко
В боях за Дон читать книгу онлайн
В публикуемых материалах рассказывается о сражениях советских воинов с немецко-фашистскими захватчиками на Дону в 1941–1943 годах.
Книга адресована широкому кругу читателей.
Старая казачка сокрушенно качает головой:
— И это он, сопливенький, пришел к нам народом править. Стояли они у нас, все горсти показывали — вот, дескать, сколько русских осталось, жменька одна. Скоро всех в Волге утопим. А мы, дуры, плачем, жалко вас, болезных. А как стали вы наступать, забегали они: «Матка, капут нам, рус идет». Да, говорю, чего вы мельтешитесь, горстка ж их, сами говорили. Ты, говорит, дура, матка. И как поглядели мы на вас — опять в слезы. Какие вы все здоровые, да хорошо убранные…
Иду к подполковнику Малахову:
— Завтра ночью мне нужно провести из-за Дона тяжелую артиллерию. Степь просматривается, а дорога по кручам узка и обледенела…
Ночью работаем — времени мало, взрываем. По льду вдоль Дона от Плешаковского идут машины на скоростях, способных довести до обморока московских милиционеров. На высотах догоняет «рама». Ночь наполнена гулом моторов, сдержанным говором, скрипом тысяч ног — на нашей стороне; светом ракет, настороженным молчанием или припадками бешеной стрельбы — у противника.
К вечеру саперы возвращаются, приказываю отдыхать, но приезжает командир танковой части подполковник Моисеев:
— Давай дорогу, сапер.
— До Рубежинского уже сделал для Малахова, пройдете и вы.
— Мне нужно дальше. Гитлеровцы ждут прорыва от Рубежинского — Кривского, здесь у них минные поля, а мы пройдем под кручами и ударим через Нижне-Калининский. Место, сам знаешь, удобное.
План операции мне уже и самому известен. Наш удар на Кружилин через В.- и Н.-Калининский, соседи идут в том же направлении из-за Ягодного. Группировка врага перед Рубе-жинским — Кривским остается в мешке. Справа от Базков фланг прикрываем уступчатыми заслонами по мере продвижения.
До вечера — рекогносцировка на местности, в ночь — «чижики» делают дорогу и снимают мины.
15.12.42. Ночь. Все готово. Саперы спят. Шесть часов отдыха перед танковой атакой. Тихий снежок ровным слоем маскирует дороги и машины. Изредка ухают тяжелые снаряды по окраине, домик вздрагивает и покачивается. С нашей стороны — ни одного выстрела. Ординарцы упаковывают вещмешки и укладывают сухой паек…
16.12.42. Дорога из Рубежинского круто сбегает к реке. Мощный гул моторов — идут танки. Гитлеровцы щупают дорогу снарядами: свист, удар — перелет.
Под обрывом покуривают «чижики» — тридцать человек в маскхалатах. Первый Т-34 сползает со спуска, разворачивается и останавливается. Сажаю первую пару саперов — они сопровождают танки в прорыв… Еще и еще раз. Все танки уходят. У «чижиков» манеры бывалых солдат и нетерпение молодости. Взобравшись, они кричат в люк:
— Готово, поехали.
Машут руками, поднимают кверху винтовки.
Бой.
Он длится весь день. Генерал мерзнет в наскоро отрытой щели на высоте у НП. Кругом снег почернел от мин и снарядов. Впереди, справа, слева — насколько обнимает глаз — одно и то же. Принимаем радиосводку от майора Криворотенко, действующего на правом фланге: отбил двенадцатую контратаку. В бинокль видно, как идут плотными массами гитлеровцы, как они вдруг начинают кружиться на месте, ложатся… не встают. Словно корабли, в белой пене и языках оружейного пламени бороздят степь танки — и наши, и немецкие. Вот один горит, черный столб дыма жирной спиралью раскручивается к небу. В нашу радиостанцию включается немец, говорит по-русски:
— Зря стараетесь, все равно загоним в Сибирь.
— Ну? — улыбается майор Каменецкий.
— Мы уже взяли Сталинград, мы уже на Волге.
— Ты вот что, друг, ты давай пятки смазывай вазелином, а то мы с тебя завтра спустим штаны.
Немец загибает матом и исчезает…
Под Н.-Калининским штурмующая пехота натыкается на минное поле. У «чижиков» жаркая работа: ползет разминировать Архипов. Ранен. Смирнов выносит Архипова и продолжает его работу. Ранен. Юрченко выносит Смирнова и разминирует. За один час снято семьдесят пять мин, пехота идет в проход. Дорога отсюда идет вправо, на высоту, там видны дзоты и пушки. На высоту откуда-то из вражеского тыла выворачивается Т-34, укатывает дзоты и пушки. Огонь стихает, тем временем сержант-сапер Тесля со своим отделением режет проволоку. Под Татарским саперы помогают артиллеристам втаскивать на высоты орудия, чтобы бить прямой наводкой. Всюду, где препятствия, где нужно помочь, действуют сегодня мои «чижики»…
Сумерки. Возвращается первый десантник — тихий, молоденький комсомолец Могилин. У него пробито колено, повязка намокла кровью и обмерзла. Опирается на ручной немецкий пулемет.
— Откуда?
— С танка, из вражеского тыла. Ранило. Винтовку разбило.
— Зачем ты тащишь пулемет, если сам еле идешь?
— Ребятам пригодится. А за мою кровь я отомстил, много там гитлеровцев положил…
Пробиты обе руки у Харитоненко, в спину осколком ранен сержант Гукин. В сумерках они слезают с танков, идут по вражеским тылам, прячутся в подсолнухе. По дороге натыкаются на сержанта Овчинникова — ранен в пах. Расстилают палатку, тащат — двое раненых третьего.
Харитоненко вцепился в палатку зубами: руки не действуют. Выбираются. У Дона подбирают санки и привозят сержанта в штаб.
— Здорово они били, ну и мы их лупили. Показывали танкистам, где пушки, гранатами били, трофейными пулеметами, потом связками тола. Будут помнить комсомольцев-саперов.
Очнулся Овчинников, оглядел товарищей:
— Вы лучше путешествовали… Умру. А свое сделал — будут помнить.
А там, на поле, в туманной к вечеру степи все идет битва. Три друга на танке: застенчивый, как девушка, Копий, белокурый весельчак Левченко, маленький, с девичьим голоском, скромник и умник Серов. Входит танк на окоп, бьют румыны из автоматов, три друга отвечают гранатами. И уходит танк, и никого в окопе, кроме мертвецов. Убитый Копий сваливается на повороте. Левченко слева замечает батарею орудий, стучит танкисту прикладом — давай. И танк, как божья кара, лезет, рыча, на пушки, но еще успевают они сделать залп, прежде чем превратиться в куски железа, и прямым попаданием снаряда сметет с танка белокурого и розовощекого Левченко — в сумерки, в степь, в вечность, — и уже один Серов остается на танке. И дальше, дальше идет танк, и нет уже у Серова ни патронов, ни гранат, и ранен он в ноги, в голове шум от мин, рвущихся на броне… Сваливается он в степи, очнувшись, идет к своим, да на пути заворачивает в землянку гитлеровского офицера, прикалывает ординарцев, тащит друзьям через линию огня ящики сигар и пачки сигарет… И, напрягая голос, как все оглушенные, рассказывает, как
