У смерти на краю. Тонечка и Гриша - Ирина Николаевна Пичугина-Дубовик

А Гриша зачарованно следит за маленькими округлыми руками, белыми уточками мелькающими в волнах волос.

Тонечка — вся в своих мыслях. Волосы — это главное, так учила её мама. Так теперь и она учит Верочку. Слава богу, той достались беловские роскошные косы. А вот Лизочке не повезло. У неё мягкие ломкие прядки. Из таких — косы не сплетёшь. Да ничего, перерастёт.

Тонечка низко наклоняет голову, перебрасывает волосы вперёд, тёмный блестящий шёлк стекает чуть не до полу, укутывая её изящные ступни. Ещё сто взмахов гребнем.

Мысли её текут дальше.

«За косами смотри хорошенько, — говорила мама, — они чуют твоё настроение, ты их огладь, поговори с ними, пожалей… А ужо они-то того, кого пожелаешь, на всю жизнь заманят, приворожат».

Вот и плетёт Тонечка свои волшебные силки. Вот и запуталось в них Гришино сердце, бьётся, как пойманный зверь, сильными ударами посылая мощные горячие волны по крепкому телу.

Он больше не в силах даже делать вид, что читает.

Отложив книгу на стол, Гриша жадно смотрит, любуется Тонечкой. Счастье, полное и незамутнённое счастье переполняет его. Радостное ожидание фонтаном искр воспламеняет и бьёт в виски, туманит очи.

Резким взмахом головы, помогая себе руками, Тонечка перекинула копну волос за спину.

Ленивыми, неторопливыми пальчиками, еле перебирая пряди, заканчивает она собирать косу на ночь.

Всё, готово.

Юркой змейкой скользнула под покрывало…

— Иди ко мне, Гриша…

А тот уже и сдерживать себя не может…

— Тося, Тонечка…

— Ох, Гришенька…

Над городом, разбитым бомбами и артиллерией, сияет волшебный лунный свет.

Ночь творит свои чары.

Щедрой рукой август сыплет звёзды…

Вот и над домом Тонечки и Гриши, замерцав, как слеза счастья, вдруг скатилась одинокая звёздочка…

32. Каменец-Подольский. После фашистской оккупации. «Бандеровцы»

А жизнь в Каменец-Подольском была опасной. Националисты — «бандеровцы» — часто проявляли себя. Нередко нападали эти недобитые бандиты и на мирное население, и на курсантов школы.

«Ой, какие злые люди эти „бандеровцы“, — писала Антонина матери, — никого не жалеют — ни старого, ни малого».

Нередко, выезжая с курсантами на местность для полевой отработки уроков тактики ведения боя, Григорий Сергеевич неожиданно оказывался вынужденным обороняться вместе с курсантами, вести настоящий бой с внезапно напавшими бандитами. Те охотились за курсантами-пограничниками, и приходилось быть очень осторожными.

Война гремела везде. А в Каменец-Подольском она шла в тылу нашей армии.

Ещё в начале 1944 года Красная армия приступила к освобождению западных областей Украины, где и было националистическое подполье. Сокращения «ОУН» и «УПА» были у всех на устах. Почти за год было совершено около семи тысяч вооружённых нападений и диверсий против РККА или советских властей. Борьбу с ними вели войска НКВД. Особой целью для «бандеровцев» стали курсанты высшей школы пограничников.

«Бандеровцев» боялись все местные жители. Город расположен на самой границе Западной Украины. Всем тут известны злые дела «националистов», и ходят-кружат леденящие душу слухи об их зверствах.

Красную армию мирные жители видели своими освободителями от ужасов войны и бессмысленных садистских убийств, ночных массовых казней, на которые «ОУН» и «УПА» были так скоры. Жители Каменец-Подольского, перестрадавшие под немецкой, да больше под «националистической» оккупацией, встретили Советскую армию со слезами радости.

Тонечке была приятна искренняя доброжелательность местных. Везде, куда бы Тоня ни шла, её приветствовали мягким говором и улыбками, от которых ей становилось тепло на сердце.

Фронт откатился.

Теперь город наполнен госпиталями и больницами. Везде раненые и выздоравливающие. Каменец-Подольский стал глубоким тылом. Вот и перевели сюда полевые госпитали. Теперь улицы города полны выздоравливающих бойцов.

Однажды, под трели милицейских свистков, Григорий Сергеевич ворвался домой, пылая возмущением.

— Тося, девочек подержи-ка дома. Там пехота с танкистами драку устроила! Сцепились, петухи, всё выясняли, кто из них в армии важнее, олухи царя небесного! Мало им войны — свою устроили! Ну ничего, теперь их милиция рассудит, дураков!

Тоня ужасалась, ахала, но драка скоро закончилась и более не повторялась.

Наступил сентябрь 1944 года.

Дочек Григорий Сергеевич определил в лучшую школу. По военному времени, конечно.

У девочек вовсю проявлялись совершенно разные характеры.

Верочка — признанная красавица, но часто дела до конца не доводит.

Лизочка вдруг стала «сорванец». С девочками почти не дружит, зато подралась с местными мальчишками, да так, что её признали атаманшей. И теперь каждый день орут под окном:

— Лизка! Выходи! Мы уже вышли!

— Сделает уроки и выйдет. И вы, бедовые, идите — учите уроки!

Каждый день Лиза готова сочинить новые приключения — то на дерево залезть, то в разбитый дом за сокровищами отправиться. С ней не соскучишься. Но училась на совесть. Хотя и пачкалась… ужас как. И как так выходило?

Вера тоже пишет чернилами, но руки чистые, клякс нет, почерк — на загляденье каллиграфический.

Лиза же так старается — язык набок высовывает от усердия, а чернильница «непроливайка» льёт чернила фонтаном, сплошные кляксы в тетрадках и руки грязные, прямо по локоть.

И чернильницы одинаковые, и перья, и перочистки, и нарукавники мама Тоня делает. Но одна дочка — чистенькая, другая — вся в фиолетовых пятнах.

Неожиданно для себя младшая дочка «открыла» математику. Это произошло как прорыв запруды.

— Лизок, иди спать. Поздно уже.

— Пап, задача не решается, ну совсем с ответом не сходится. Не понимаю… Помоги?

— Это что ещё за разговоры! Твоя задача, ты её и решай. Хоть всю ночь сиди. А иначе что ты за человек будешь? Всю жизнь «папкать» будешь что ли?

Сглотнула Лизка слёзки, сидит пялится на успевшее раздосадовать и надоесть условие в задачнике. Вот, кажется, уже наизусть выучила, а понять, в чём секрет — никак не выходит. Что от неё, Лизы, хотят в этом задачнике? Совсем она отчаялась…

Стучит будильник: тик-так, всё-не-так! Смеются часы над ней: ду-ра, дура…

— Ах вот вы как! Ну я вам покажу!

В тысячный раз вперилась Лиза в упрямые и насмешливые строчки: ну как там это всё распутать, всё разложить по действиям?

И вдруг — сверкнула молния!

Она разглядела ход мысли задачи, увидела ясно, как в зеркале, как в фильме, когда события идут чётко и логично, одно за одним, когда поступки тянут за собой обязательные последствия — вот так же и одно арифметическое действие проистекает из другого!

— Ах вот как это всё устроено!

Верное решение пляшет в тетрадке, веселит сердечко, и часы одобрительно и восторженно стучат: вот-так, вот-так! Смог-ла! Смог-ла!

Какое упоительное торжество, какой восторг обуял, не сдержать!

Всех